Вдруг переднее колесо резко крутанулось, отбрасывая из-под себя грязь, принесённые доски и ветки. Ломик в руках водителя, до этого придерживавшего им всё, что удалось собрать и забить под колесо, вырвался. Водитель не успел отскочить в сторону, и лом пронзил его руку. Он вошёл прямо в ладонь и вышел с обратной стороны.
Нынешний народ, привычный по фильмам ужасов ещё и не к таким картинкам, наверное, даже не дрогнул бы. А советский кинопром в те годы берёг своих зрителей. А другого кинопрома к ним (за редким и проверенным всеми идеологами исключением) даже не допускал. Кровь, раны, – всё это можно было увидеть только в фильмах про войну. Но там на этих подробностях особо не концентрировались: страна воспитывала патриотов, готовых отдать свою жизнь за СВОЮ Родину. Акцент делался на смысл происходящего. И чаще всего соцреализм уходил от ненужного ему натурализма. Нервы, знаете ли, не восстанавливаются. Ну, если и восстанавливаются – то очень медленно. А нам надо пятилетку – за два года…
И множество взрослых людей, увидев происшедшее с водителем, впали в ступор. Наташка огляделась: никто не бежал в автобус за аптечкой, никто не доставал взятую с собой питьевую воду… Никто вообще ничего не делал. Она подождала ещё миг – и начала раздавать команды. А сама двинулась к водителю.
Рука выглядела ужасно. Грязь и кровь мешались вместе, наводя юную головку на страшные мысли о недавно изученных паразитах и всяких вирусах и бактериях, которые сейчас без всякой преграды попадали прямо в кровь побледневшего, как мел, человека. Лом в руке смотрелся ещё ужаснее. Уже становилось понятным, что везти мужчину в больницу прямо с этим орудием пытки нельзя: надо его вынуть и обработать рану. Срочно.
Чистой воды никто не нашёл, но двое из присутствовавших протягивали ей фляжки со спиртным. Крепким. Пойдёт. Беременная женщина забралась в автобус и достала аптечку. Только бинт и йод с зелёнкой. Пойдёт.
– Так! Я буду держать руку. А вы – вот, вы! Возьмёте лом и резко выдернете на счёт «Три!». Как не сможете? Надо. Представьте, что он у вас в руке. Не хотите представлять? Ну, и не надо. Главное, – на счёт «Три!» – резко вверх. И всё.
Они удалили лом, и Наташка промыла рану Чем было. Обработала. Чем было. Перевязала. Чем было.
– А теперь надо срочно в больницу. Ничего не знаю, – давайте руками толкать автобус, чтобы выбраться отсюда.
И мужики, навалившись, вытолкнули автобус! И нашёлся среди них водитель, который смог проехать оставшийся путь, аккуратно удерживая колёса машины над колеями и не давая в них снова соскользнуть.
Глава V. Ястреб.
Да, в тот раз Наташке пришлось непросто. Ноги подгибались от страха – сделать что-то не так. Мутило от вида крови вперемешку с грязью. Мутило ещё – как она поняла позже – и от взятой на себя ответственности за правильность неотложных действий.
А ещё она тогда впервые ощутила себя впереди, на каком-то острие жизни. Никто не стоял перед ней, прикрывая, указывая и ведя. Острие это причиняло почти ощутимую боль, подумать о которой не было времени. Надо было срочно помочь пострадавшему человеку.
Птицу лечить намного легче! Она осторожно развернула получившееся ортопедическое сооружение назад – какое счастье, что плечевой сустав не пострадал – и привязала громоздкую конструкцию из ветки и развёрнутого крыла прямо к телу… Да уж, на ближайший месяц ястребу не позавидуешь. Двигаться ему будет проблематично. А уж что будет с ним дальше – даже думать не хочется. Надо на ночь хотя бы напоить птицу: неизвестно, когда он пил в последний раз, а крови потерял немало.
Наташка осторожно, готовая ко всему, развязала на шее ястреба плотную ткань и освободила его голову, резко отдёрнув руку. Однако ястреб не спешил начинать биться и воевать. Взгляд у него был осоловевший, никакой ярости в нём не осталось и следа. Ещё некоторое время назад, во время «операции», он начал мелко дрожать. В моменты выравнивания косточек он замирал, затем трепетал опять. Это пугало: неужели дух гордого хищника сломлен так, что все усилия по его спасению напрасны, и он просто погибнет от тоски в неволе?