– Надо же! Сейчас начеркаю отчет, и сама все передам. Можешь идти, дорогуша, – закатывая глаза наверх, и фальшиво улыбаясь добавляет она.
Зоя удивляется ответу. Брови от напряжения сходятся на переносице, она наклоняется ближе к стеклянному окошку, сильнее сжимает столешницу, заглядывает с угрозой в глаза мерзкой ведьмы.
– А мне отчет прочитать не дадите?! – раздраженно выпаливает рыжая голова.
Нора отстраняется дальше от окна, прячется от жгучих зеленых глаз. Еще немного, и Зоя чувствует, что протянет к ней через окно руки, схватится за леопардовый воротник и с силой резко потянет на себя так, чтобы голова норы разбилась о стекло, размазывая весь этот вульгарный слой, неумело скрывающий старость. Ведьма длинными когтистыми яркими пальцами подтирает уголки губ от скопившейся помады.
– Нет-нет, у меня указ сразу передавать все отчеты лично в руки назначенному лицу. Иди-иди, не задерживайся, тебя служба ждет.
Зоя уже собирается со злостью ударить по столешнице, но сдерживается. Стискивает зубы и громкими тяжелыми резкими шагами выходит из штаба.
Палящее солнце, бегающие рядовые из угла в угол по территории. Вернулись почти все, несмотря на страхи и предостережения. Кто-то вернулся с увечьями, но самой сильной из них досталось самое простое и мелочное задание. От этого, Зое хочется подорвать здесь все, чтобы горело огнем. Недоверие матери заставляет боль в груди распаляться, тяжело дышать по ночам. Поездка выдалась легкой, но неприятной. Ей единственной пришлось ехать домой и прятаться от наблюдательных глаз односельчан, чтобы не было ни одного подозрения. Взлом и проникновение не потребовал никаких усилий, глупая одноклассница оставила все на виду. В той комнате воняет убогостью существования безродного отребья. Зоя всегда брезговала к ней прикасаться, но тут пришлось переступить через себя и прочувствовать это вязкое слизкое существо, неспособное к малейшей самозащите. Очевидно, что так и вышло, от Варфоломеевой всегда несло, и Зоя это чувствовала с детства.
Глава 11. Ведьма.
Лучик света щекочет темные ресницы, веки неуютно дрожат. Варя прячет лицо подальше от света. Скрипящая боль в шее напоминает о том, как долго она пролежала в неправильном положении. Агония начинается в затылке и льется по позвоночнику до самого копчика. Сквозь шторы просачивается полоска желтого света, падает на лохматые волосы. Окно открыто, с улицы доносятся детские голоса, они спорят, дерутся, договариваются и выясняют отношения, точно так же, как это делают их родители. Мокрые глаза и щеки пачкают подушку. Варя зарывается в одеяло как можно глубже, чтобы ощутить себя в тепле и безопасности. Слезы не желают останавливаться и сердце не срастается обратно. Варя утыкает в подушку голову. Как бы она хотела, чтобы этот сон, как и другие, стерся из памяти в течении дня. Она помнит каждую мелочь. Выпускает в подушку отчаянный вопль. Подушка внимает ее слезам, жалеет и мягко обнимает.
Не снимая с себя одеяла, Варя медленно встает с кровати. Дети громко играют в дочки-матери, не жульничают. Глупые дети.
Секретер в доме по классике играет роль аптеки. Верхняя полка от простуды, средняя от расстройств внутренних органов, нижняя прочее. В «прочем», можно найти всякое: мази от суставных болей, мозолей и бородавок, спиртовую настойку от всех болезней. Варя отыскивает обезболивающие и на всякий случай пузырек валерианы, почти полный, без срока годности. Не так часто Татьяна Родионовна злоупотребляет успокоительными, или валерьянка ей уже не помогает.
Запах котлет теснится сквозь щель в дверном проеме и заставляет Варю изнывать от желания хоть что-нибудь съесть. Проворная муха влетает в дверной проем быстрее, чем Варя успевает опомниться. Маленькая крылатая негодяйка облетает кухню по периметру и садится на ее голову.
Татьяна Родионовна сосредоточенно взбивает жидкое тесто венчиком в трехлитровой алюминиевой кастрюле. Скрежет заставляет морщиться, запах железа свербит в носу и на зубах. Быстрым движением пожилая фея отряхивает венчик от взбитых яиц, кладет его в раковину, берет в руки деревянную лопатку, придвигается к плите, открывает мокрую крышку, пар обдает ее лицо, закрашивает очки. Она ловко переворачивает слегка подгоревшие котлеты. Они продолжают шкварчать. Подолом домашнего, голубого, выстиранного халата, вытирает белые стекла очков, капли жирного конденсата оставляют на ткани скромные пятна.
– О, да неужели, королева соизволила встать! Неужто так тебя утомили уроки! – бабушка звучит с подковыркой и смотрит на Варю маленькими прищуренными глазами, без очков они кажутся выгоревшими зелеными пуговками.