– Повернись сюда, – выдает строго.
Паша хмурится, но послушно поворачивается в ее сторону. Она присаживается на парту, ставит ноги на его стул по обе стороны, блокируя пути отхода, на случай, если пациент захочет убежать. Становится выше его на голову.
– На, попей водички, – протягивает стакан воды и раскрывает чемоданчик.
В свете телефонного фонарика находит анальгин, антисептик и вату. Паша делает несколько глотков, корчится. Теперь его окровавленные зубы становятся по-прежнему белыми, перестают пугать.
Варя наливает перекись водорода на ватку, убирает светлые пряди наверх, придерживая их свободной рукой, вытирает открытый лоб, ищет в нем рану.
– Где больно?
– Везде, – коротко констатирует Чернов.
Варя меняет вату и берет новую. Наконец отыскивает источник кровотечения и аккуратно, дрожащими пальцами очищает его от грязи. Паша шипит.
– Ну-ну, сейчас пройдет. Я только вокруг уберу. Не думала, что ты такой неженка. Потерпи.
– Не боишься крови? – ласково говорит Паша, устремляя на нее хищные глаза.
– Нет. Со мной передряги случались часто. Приходилось и за мамой ухаживать, она домой приходила по-разному. Обрабатывать раны, как никак, я умею.
– Могла бы стать врачом?
– Я художник. Хочешь, нарисую на твоем лице картину?
– Очень хочу, – почти серьезно отвечает Паша, в очередной раз съеживаясь от боли.
Варя склоняется близко к его лицу, чтобы рассмотреть рассеченную кожу. Кровь постепенно перестает сочиться. Она опускает взгляд и видит, как пристально ее разглядывают синие глаза. Она видит в них свое отражение, и оно совершенно спокойно. Алкоголь это или находиться к нему так близко, уже стало привычкой, но сердце ее ровно бьется, а в душе нежный хрупкий покой.
– Не порежься, – тихо хрипит Чернов.
– Дурак! – усмехается Варя в ответ. Склоняется к раненному лбу еще ближе и дует на рану. Замечает, как он хмурится и опрокидывает лоб подальше от нее. В лунном свете его изящные, но избитые глаза и скулы, отсвечивают серебром. Непослушные светлые пряди густых волос в ее пальцах оттеняют лоб и прямые строгие брови. Теперь он кажется совсем еще мальчишкой. Она чувствует его дыхание на своем лице. Дует еще раз сильнее. Он отодвигается еще дальше.
– Что ты делаешь? – шепотом спрашивает она.
– Защищаюсь. А ты?
– Уже ничего.
Она отстраняется, кладет последнюю вату на стол. Берет в руку кружку и прикладывает ее к опухшему фиолетовому глазу.
– Холодная?
Паша накрывает холодные, напоминающие лед, девичьи пальцы своей горячей ладонью, прижимает стекло сильнее к лицу. Хитро, но отчаянно улыбается, не в силах смотреть на что-либо кроме ее маленького лица, обрамленного крупными вьющимися локонами темных волос.
– Холодная, – отвечает ей.
– Надежде Николаевне это не понравится, но должно помочь.
– Уже помогает, – делая серьезный вид, шипит Паша.
– Который это уже раз ты меня спасаешь?
– Не считай. Я перестал.
– Считай, мне нужно знать, чтобы сравнять счет.
– Сегодня мы квиты.
– По рукам. А круто я его?
– Не остался бы он после такого блаженным.
– Ай, никто и разницы не почувствует! – усмехается Варя, – зато, может остепенится.
Она открывает нагретую кружку от распухшего лица.
– Скоро рассвет. Надо торопиться домой, – заглядывая в темное окно, говорит Паша.
– Да, хорошо бы немного поспать, – зевая отвечает Варя.
Она собирает кровавую вату в карман, закрывает аптечку и кладет все на место, не оставляя следов их пребывания.
Они возвращаются к машине. Паша отвозит ее домой, помогает бесшумно залезть в окно. Варя обнаруживает запертую дверь и нетронутое одеяло. Громкий храп из зала доносится размеренно и четко.
Она должна была свалиться от усталости, но глаза не смыкаются. Под пение ночных сверчков, она рассматривает тени, падающие на потолок, на занавески, стол, одежду. Ей вспоминаются синие хищные глаза. Ловкие уверенные касания, дыхание, запах мыла и шипучки. Светлые волосы под ее пальцами.
«Разве так должно было быть? К чему были все эти встречи?»
«Тебе не нужны платья, чтобы быть красивой».
«Трусиха».
«Холодная».
«Нет. Быть этого не может. Он издевается».
Дурацкая глупая улыбка не сползает с алых губ. От выпитого алкоголя загорается лицо. От него ли? Она бьет себя по щекам. Принудительно зажмуривает глаза, разворачивается к стене.
«Спи. Тебе все это кажется».
***
Татьяна Родионовна беспощадно врывается в комнату. Раскрывает злостно настроенное солнце. Золотые лучи проходят сквозь Варю, не задевая ее сна.
– Вставай, все утро проспишь! – укоризненно отчеканивает бабушка.