Варя громко выдыхает, берет пресный, почти засохший пирожок и откусывает почти до половины. Не жуется. Варя еще никогда не сталкивалась с подобной ситуацией. Она никогда не пыталась понравиться мальчикам, да и окружающие ее мальчики обычно не вызывали у нее каких-либо эмоций, кроме мимолетного раздражения.
«Что с тобой такое вообще сейчас было? Ну неприятно конечно, но не стоит оно таких переживаний».
За окном гремит знакомый звоночек. Красный старый велосипед с банкой молока в корзинке. Варя молнией оказывается у окна. Заглядывает и в узкую щель между занавесками. Провожает взглядом удаляющегося гостя.
Варя возвращается на кухню, выплевывает так и непрожеванный сухой пирожок в помойное ведро, за ним летят и его остатки. Ставит чайник на огонь.
«На кой он сидел в доме, если обычно ждет на улице? И почему кажется знакомым? Вертится в памяти, а уловить не получается».
Темно-синие газа и светлые русые волосы очень ей знакомы, но никого из ее памяти с такими острыми четкими скулами, слегка горбатым носом и ровными строгими бровями и в помине нет. Может быть чей-то родственник? Или все же она где-то его видела очень давно.
В прихожей раздается кряхтение и неровные шаги Татьяны Родионовны. Варя высовывает голову через дверной проем.
– Доброе утро! Мне налить тебе чаю?
– Будь добра, и блины подогрей.
– Будет сделано! – голова Вари возвращается обратно.
Она ставит тарелку с блинами в микроволновку, заводит таймер. Чайник медленно закипает.
– С кизилом, имбирем, можно еще добавить базилик, как тебе?
Татьяна Родионовна пробирается на кухню с громкой отдышкой, присаживается на мягкий уголок.
– Ради всего святого, просто чай!
– Как хочешь, а я себя побалую. Знаю, что много прошу, но мне понадобилось бы немного места в морозилке. Если я планирую здесь зимовать, хорошо было бы заморозить ягоды.
Варвара разливает кипяток по стаканам, ставит их на стол, затем дополняет композицию блинчиками. Вздыхает и садится напротив Татьяны Родионовны.
– Что ж, я постараюсь выкроить для тебя место. Ты часто болеешь, ягоды будут не лишними.
– Благодарю, в городе я о таком и мечтать не могла.
– Принеси мне бумажку и листок со стола, я составлю тебе список, пойдешь сегодня в магазин, – отчеканивает строго Татьяна Родионовна.
Варя уходит в прихожую, находит на подоконнике среди прочего мусора старый детский блокнот с пятном от когда-то пролитой на него жидкости и синюю ручку.
Татьяна Родионовна задумчиво пишет список, на расплывшейся разлинованной клетке. Хлеб, овсяная каша, минералка, кофе, сахар…
– Бабуль, а что-то это у нас за гость приходил? Я конечно понимаю, что…что это меня не касается, но я перепугалась. Такими темпами по деревне пойдут слухи, что внучка у тебя сумасшедшая неряха. Обычно никто к нам не заходит в дом, и может быть, в таких редких случаях будешь предупреждать меня, чтобы я не выходила?
Варя старается быть как можно более деликатной, старается подбирать слова и интонацию, но чувствует себя все равно неуверенно. Бабушка человек вспыльчивый.
– Ах, да, забыла про тебя. Не успела сегодня подготовить молоко на продажу, пришлось просить его ждать, а на улице с утра парилка, не оставлять же его на жаре, – не отрываясь от списка, бубнит в ответ бабушка, но вдруг останавливается и упирается хмурыми глазами на Варю, – а ты вообще-то об учебе думай, а не о мужиках! А об этом лбе думать забудь, за версту видно, поматросит и бросит! А мне потом еще одну такую как ты выкармливать, знаем мы, плавали! – наказывая пальцем в отекшее лицо Вари, строго отчеканивает.
– У-у-у, можешь не беспокоиться, он видел меня с вмятинами на лице, такие встречи не приводят к романам, – дурашливо улыбаясь, говорит Варвара и откусывает намазанный жирной сметаной блинчик.
– Я не шучу, чтобы я не видела и не слышала, что ты близко к нему подходишь! Убью! – угрожающе цедит сквозь зубы, вдруг почерневшая в лице Татьяна Родионовна.
Варвара не спускает своих глаз с ее, и хоть внутри все перевернулось и екнуло, не подает виду.
– Предельно ясно. Ты только скажи, кто это был, чтобы я знала, к кому не подходить.
Варя, отворачивается к холодильнику за вареньем. Бабушка опускается глазами обратно в блокнот.
– Чернов, – безразлично и строго отвечает.
– Погоди, Антон так вырос? Ему сколько? Шестнадцать? Могу поклясться, что заметила у него щетину. Что за дети пошли? – бегая глазами по полкам и отодвигая банку с огурцами к стенке, говорит Варя.
– Нет, это Павел, – отрезает в ответ Татьяна Родионовна.