– А этот что, человек? Опять придется выгораживать, приплетать родословные. А-а-ах как я от этого устала, у меня ваши адвокаты закончились, по уезжали все!
– А что я? Я нем, как рыба, – врывается в разговор, замеченный, как особенность интерьера, Чернов.
– Да, что ты! Наверное, великая любовь? Знаю, варились мы с такими не раз. Вон, у подружки своей спроси! – скептически и без интереса поглядывая то на Пашу, то на Адель, говорит странная служительница правоохранительных органов.
– Тут будет отдельный разговор, пожалуй. Обсудим это позже, договорились? – аккуратно и вежливо спрашивает Адель.
– Договорились. И старайтесь никуда не высовываться в ближайшее время. Лучше вообще, чтобы духу вашего здесь не было, тише воды, ниже травы, ясно?
– Ясно! – четко отвечает ведьма.
– Свободны. Будьте на связи, Аделина Васильевна, приду в гости и, скорее всего, не одна.
Адель направляясь к выходу, пихает Пашу в плечо, и тот живо встает со своего места, движется к двери вместе с ней. Останавливается в проеме, и задает единственный на самом деле интересующий его вопрос.
– Простите, а вы не поможете нам попасть к Варе?
– Ну любовничек… – отвечает, закатывая глаза женщина в форме, – Я предупрежу о вашем визите. Покажете монету на посту. Только быстро и без лишнего шума, ясно?
– Спасибо! – натянуто улыбнувшись, благодарит Паша.
***
В машине оба чувствуют себя крайне неуютно. Кровь на заднем сиденье впиталась в кресла, окислилась и почти почернела. Запах от нее заставляет снова и снова прокручивать последние ночные события. Они в очередной раз остаются наедине друг с другом, и Паша с большим трудом преодолевает раздражение. Заводит машину.
– Она тоже ведьма? – глухо спрашивает.
– Нет, она привратник.
– Кто?
– Привратники, вроде стражей между тремя мирами.
– Еще одни охотники?
– Ну, тут как посмотреть. Они посланники небесной Прави. Но, лично я считаю, что ты прав, ведьмы, охотники, привратники, все об одном и том же, тянут одеяло на свою сторону, истребляют друг друга дай только повод.
– Но вы назвали ее своей племянницей, значит она из семьи ведьм? – продолжает задавать вопросы Чернов, выезжает на главную пустую дорогу.
– Как и я, изгнанница своего семейства. Родовые гнезда ведьм жестоки к тем, кто не разделяет их идеи и не наследует их способности.
– Так вот зачем ей связи в шабаше, хочет отомстить?
– Работа у нее такая, контролировать ситуацию, голубчик. Главное, что на время следствия Варвара будет под их защитой.
– Это радует.
Аделина Васильевна лишь слабо печально улыбается и задумчиво отворачивается к своему окну.
***
В больнице в легкие проникает запах кварцевания, хлорки и препаратов. Попасть в палату, благодаря волшебной монете, оказывается несложно. Все по тому же принципу на посту оказывается нужный работник, по совместительству хранитель величайшей тайны.
Холодные полутемные коридоры, выложенные голубой, местами опадающей плиткой. Липкие линолеумные полы, и отражающееся в стеках зеленых кирпичей пациенты, разгуливающие в тусклых пижамах. В животе скручивается волнительный ком, невольно заставляет одновременно мерзнуть и потеть. Здесь и там на деревянных лакированных тумбах, с отвисшими дверцами, путаются комнатные растения, что никогда не цветут. Белая дверь, ведущая к Варе, местами погрызена, из изувеченных мест торчит коричневый материал.
Многострадальная дверь отворяется, и из нее бордо выходит Татьяна Родионовна, бледная и страсть озлобленная. На глаза ей сразу попадается Чернов, а затем и Аделина Васильевна, от чего ее злость загорается дьявольским огнем в глазах, но лишь успевает она открыть рот, как Паша придерживает дверь и перебивает ее мысли, подхватив ее под локоть.
– Мы с вами побеседуем, Татьяна Родионовна. Аделина Васильевна, можете идти к Варе, – уверенно, с металлом в голосе скандирует он.
Аделина Васильевна, решив не встревать и кротко кивает, входит в палату, плотно закрыв за собой дверь.
– Ты! Ты сделал это с ней!!! Куда смотрит полиция?! Ублюдок малолетний!!! – вырывается из злобного рта, Паша силой заставляет ее сесть на железную сетчатую скамью у двери. Склоняется над ней, сцепив руки с двух сторон от нее, за подлокотники. Татьяна Родионовна ошеломленно выпячивает глаза, впервые оказавшись в заложниках.
– Замолчите! Не будь меня, она бы давно погибла! А знаете из-за кого?! Не из-за рыжей девчонки, не из-за моральных уродов одноклассников, не из-за чертей из преисподней, а из-за Вас! Если бы вы были хоть немного умнее, хоть чуточку человечнее, вы бы не выбросили ее на улицу, и она бы не нуждалась во мне. Этого бы не случилось, если бы вы не избивали ее, а заботились о ней. Я Варе вовсе не нужен, и никаких прав на нее не имею, ей нужны Вы… И если я узнаю, что вы в очередной раз выгнали ее, как неугодное животное или посмели поднять на нее руку, видит Бог, обещаю, вы больше внучку свою не увидите, – холодно тихо и жестко цедит Чернов сквозь зубы. Его суженные глаза с горящими синими огнями испепеляют пожилую женщину, без доли жалости, и та в свою очередь отвечает ему тем же.