Громко и совсем близко стучит по дереву молодой дятел, звук не отражается от деревьев и земли, раздается длинным эхом, ощущение пустоты все яснее и глубже проходит сквозь быстро бьющееся сердце. Здесь не видно неба, даже слабого света впереди, над головой простирается настил из мощных и богатых на иглы веток старых елей. Живот пронзает тянущий спазм, как физическая память того, что уже происходило когда-то и происходит снова, и снова, и снова, как неизбежность замкнутых событий. Ранее отбивающий чечетку пульс сходит с ума.
Руки тянутся за телефоном, но он предательски отдается тьме. Застрявший в горле ком Варя поглатывает как можно больнее. Напрягает застывшие в страхе связки и выкрикивает имя Чернова. Что-то маленькое и напуганное до смерти шепчет леденящее душу «он не услышит». Варя идет по инерции вперед, не отступает со своего пути. Во всех путеводителях говорят оставаться на месте и ждать помощи, но она им не верит. Тени сгущаются, заставляя стволы деревьев светиться болотным сине-зеленым цветом. Каждый свой шаг она озирается, возможно где-то меж ряби однотонных, влажных и холодных деревьев она увидит мелькающую фигуру Чернова, хотя бы его верный след, и все же спасется.
Импульс раздается по телу неумолимой дрожью, заставляет Варю как зайца пригнуться и спрятаться за ее собственными руками. Холодная капля прокатывается по лицу. Небо проронило свое детище, или роса скатилась с молодого листка прямо на ее растерзанное тревогой тело. Варя вытирает ее рукавом. Дождь ей сейчас ни к чему. Ветра нет, стойкий прелый воздух стоит столбом, но листья деревьев по правую сторону сгибаются, постепенно покрываются темной рябью, и ей не разобрать, ее ли это игры разума, или действительно что-то сгибает деревья. Она растирает свои плечи в попытках хоть немного согреться. От грохота далекого громадного неба, она теряет равновесие. Такой треск может значить только то, что сам небосвод разбился на части. На ее голову льется с каждого дерева, с каждого угла настигают ледяные струи. Иголки высоких елей не способны сдержать тяжелый поток воды. Ей не скрыться.
Варя мечется от одного дерева к другому, вытирает воду с лица ладонями. Руки вязнут. В носу свербит запах кислого железа. Она поднимает глаза и в них отражается тягучая кровь. Темная, заволакивающая лес смертоносным тухлым смрадом.
Крик невольно вырывается из горла, но его не слышно. Ноги теряют контроль. Варя падает в грязную окровавленную лужу. Мокрая омерзительная каша засасывает ее в пучину, каждое действие остается безуспешным. Что-то твердое падает на макушку, шевелится, застревает в волосах. Дрожащей рукой она вытаскивает это из спутавшихся и склизких волос. Жирный червь смотрит на Варю с пальцев, извивается в ужасе. Брезгливым резким движением она сбрасывает его на землю. На нее валятся личинки с ветвей и листьев, она не может поднять глаза. Пытается их убрать из-под своей мокрой одежды, избавиться от них в волосах. Не слышно даже собственных мыслей. Она барахтается в луже, ползет в неизвестном направлении, лишь бы выбраться. Каждые несколько метров даются невыносимо тяжело. Даже холод заметен не так, как страх неизбежности смерти.
Борясь с тошнотой, Варя пытается оторвать свое тело от земли, и несчастный желудок выдает свое содержимое. Запах протухшей крови все больше въедается в худое хрупкое тело, заставляя его отвергать взятое. Она переворачивается на другую сторону. Ползти больше нет сил, старается продолжать дышать и сдерживать свое нутро.
Что-то мягкое, мокрое и колкое касается ее ноги. Она задерживает дыхание и подкатившую новую волну тошноты. Сгибается пополам, тянется рукой к ноге. Мокрый мех безжизненно мнется под тонкими пальцами. Сквозь бурую рябь она разглядывает мертвую тушу зайца. Истерично откидывает мерзкий тухлый кусок мяса от себя. Нужно ползти дальше, пытаться спрятаться хоть где-нибудь. Поваленное дерево лежит в пяти метрах, но и это расстояние кажется непостижимо далеким. Черви продолжают разрастаться, Варя тонет в них, давит своими руками и чувствует, как они вопят от боли. Сантиметр за сантиметром, но она добирается до укрытия, как ребенок, прячется за большим паленом, в надежде, что ее здесь не найдут.