– Что ты смотришь на меня, шлюха?!! Спасай его, нужен он тебе! Я говорил, что покажу тебе, что такое муж?! ГОВОРИЛ?!!! Вот теперь ты знаешь, сука, на что я способен!!! Признавайся, же, его это жалкий выродок?!! А не спасет вас никто! Убью!! Всех убью!!!
В миг он сбрасывает всех вьющихся перед ним мужчин, словно они и не держали его вовсе. Неумолимо приближается к тем, кто беззащитно лежит на земле. Топор кто-то все уже успевает выхватить из его рук и тут же получает за это в лицо. Нина стискивает сильнее мамину юбку, прижимается к ее спине. Земля гремит.
Аня бросается на отца, грудью защищая мать и дитя, но он откидывает ее в сторону, как блоху. Рука отца поднимается и грубо хватает маму за волосы, утаскивая в сторону. Дядя Миша пытается встать, ухватиться за нее, как и Нина, но у него совсем не выходит. Земля впитывает его кровь, и с каждой секундой он становится все более пустым, бледным. Последний глоток воздуха, длинные руки теряют хватку, он падает, смуглые веки смыкаются.
Мама не кричит и не бьется. Аня предпринимает безуспешные попытки отвоевать ее из медвежьих лап. Она раз за разом оказывается на земле, больно бьется о камни. Кто-то сзади пытается взять Нину на руки, унести подальше отсюда, но она дерется и отпирается изо всех сил. Ее бросают на землю, как непослушного котенка, и она бежит за мамой следом. Отец все дальше и дальше продолжает тащить мать за волосы, она волочится по земле держать за эти волосы, не желая их отдавать. Нина бежит за ними, и Аня не успевает ее поймать.
След от маминых ног и рук тянутся по земле. Отец останавливается лишь у входа в погреб. Отворяет деревянную квадратную дверь, ведущую к лестнице вниз. Он сжимает тонкую шею, высвобождая толстые пальцы из спутанных волос, приподнимает ее над темной бездной, а затем, бросает, совсем как безвольную куклу. С глухим стуком, где-то глубоко, мама бьется о земляной пол.
Визг вырывается так громко, что Нина его не чувствует. Сердце ее останавливается и разбивается вдребезги, внутри загорается злость. Нина нападает на громадную грязную ногу. Она бьет ее что есть силы, цапает, пытается разорвать, кричит. Краем глаза успевает увидеть, как Аня и тетя Наташа бегут навстречу к ней, как дядя врач, что когда-то приходил к маме, падает на колени перед дядей Мишей, как дядя Вася роняет на землю тряпки и тоже бросается к ней. Все остальные, кто на траве, кто в беседке, кто из окон дома, наблюдают, словно сделали все, что смогли.
Отец замечает Нину у своих ног, останавливается. Нина бьет его ногу еще свирепее. На миг она забывает о страхе, она готова его убить, и верит в то, что вот-вот сделает это. Ей очень больно в груди. Он берет ребенка за шкирку, как кролика за уши, и брезгливо сбрасывает в темную сырую бездну, вслед за матерью.
Нина бьется головой, затем спиной, мир в ее глазах меркнет. Она просыпается через время, тело пронзает резкая разрывающая боль. Во рту наливается вкус металла, ей очень тяжело набрать воздух в грудь. Пропадает свет.
Нина открывает глаза вновь еще через время. Темно. Мама гладит ее по голове и лицу, ее руки холодные. Нина ерзает, не может примоститься удобнее и прижимается к ее коленям. Пару капель падают на детские ручки.
В подвале сыро и холодно. Серые стены и затхлая пыль. Дышать тяжело. Здесь только одно окно под потолком, вытянутое и узкое, и через него сочится лунный луч. К стене примыкает тонкая хлипкая лестница, а прямо перед ними дверь, ведущая в дом. У одной из стен мостится старая скамья, и это все, что их окружает. Где-то по углам прячутся крысы, они переговариваются между собой, «пи-пи-пи», сплетничают.
«Крысы могут выбраться наружу, а мы нет».
Время идет, они так и остаются ждать. Поздний вечер, Нина очень голодна и хочет пить. Мама сидит на лавочке, гладит Нину по голове, поет колыбельную. Становится немного спокойнее, Нина уже не плачет, и мама, кажется, тоже. Она лишь иногда шмыгает носом. Становится холодно.
За дверью, слышатся шаги, и в следующую секунду в нее не громко стучат. Нина тут же вскакивает с колен. Они обе прислоняются к деревянной холодной двери щеками, и слышат, как за дверью кто-то тихо плачет, и слезы эти им обоим знакомы.
– Аня, выпусти нас, прошу! – жалостливо просит мама.
– Простите, я не могу, мне запретили… – сбивчиво, плаксиво шепотом отвечает Аня.
– Что? Что значит запретили?
– Он зол, так зол, и пьян! Они все посходили с ума! Простите меня, прости, Ниночка! Как же вас так, что же теперь будет!
– Аня, как же остальные? Неужели они позволят ему так поступить с нами?!