Палящее солнце, бегающие по своим делам рядовые из угла в угол по всей территории. Вернулись почти все, несмотря на страхи и предостережения. Кому‑то уже успело достаться, но самой сильной из них досталось самое простое и мелочное задание. От этого Зое хочется подорвать здесь все, чтобы горело огнем. Недоверие матери заставляет боль в груди распаляться настолько, что становится тяжело дышать ночами. Поездка выдалась легкой, но неприятной, ей единственной пришлось ехать домой и прятаться от наблюдательных глаз односельчан так, чтобы не было ни одного подозрения. Взлом и проникновение вообще не потребовал усилий, глупая одноклассница оставила все на виду. В той комнате воняет убогостью существования безродного отродья. Зоя всегда брезговала к ней прикасаться, но тут пришлось переступить через себя и окунуться в это вязкое слизкое существо, неспособное к малейшей самозащите, даже к ничтожной гордости. Очевидно, что так и вышло, от нее всегда несло, и Зоя это чувствовала с детства.
Глава 11. Ведьма
Лучик света щекочет темные ресницы, веки неуютно дрожат. Варя прячет лицо подальше от света. Скрипящая боль в шее напоминает о том, как долго она пролежала в одном неудобном положении. Ноющая боль начинается в затылке и льется по позвоночнику до самого копчика. Сквозь шторы просачивается полоска желтого света, падает на ее волосы. Окно открыто, и с улицы доносятся детские голоса, они спорят, дерутся, договариваются и выясняют отношения, точно так же, как это делают их родители. Мокрые глаза и щеки пачкают подушку. Варя зарывается в одеяло как можно глубже, чтобы ощутить себя в тепле и безопасности. Слезы не желают останавливаться и сердце не срастается обратно. Варя утыкает в подушку голову. Как бы она хотела, чтобы этот сон, как и другие сны, забылся с течением долгого времени. Она помнит каждую мелочь. Отчаянно Варя выпускает в подушку вопль отчаянного горя. Подушка внимает ее слезам, жалеет и мягко обнимает больную голову.
Не снимая с себя одеяла, Варя встает с кровати. Больно, но не так, как было больно Нине, а потому, эта боль мало что значит и не стоит того, чтобы себя жалеть. Слабыми шаркающими шагами приближается к окну. Дети старательно играют в дочки-матери, не жульничают. Глупые дети.
Секретер в доме по классике играет роль аптеки. Верхняя полка от простуды, средняя полка от расстройств внутренних органов, нижняя полка прочее. Впрочем, можно найти всякое, например, мази от суставных болей, мозолей и бородавок, спиртовая настойка от всех болезней. Варя отыскивает обезболивающие и на всякий случай пузырек настойки валерианы, почти полный и очень старый. Не так часто Татьяна Родионовна злоупотребляет успокоительными, или валерьянка ей уже очень давно не помогает.
Запах котлет теснится сквозь щель в дверном проеме и заставляет Варю внутри изнывать от желания хоть что-нибудь съесть. Проворная муха влетает в дверной проем быстрее, чем Варя успевает опомниться. Маленькая крылатая негодяйка облетает кухню по периметру и садится к Варе на голову.
Татьяна Родионовна сосредоточенно взбивает что-то железным венчиком в трехлитровой алюминиевой кастрюле. Скрежет заставляет морщиться, запах железа свербит в носу и на зубах. Быстрым движением пожилая фея отряхивает венчик от взбитых яиц и кладет его в раковину, берет в руки деревянную лопатку, придвигается к плите, открывает мокрую крышку, пар обдает ее лицо, заслоняет очки. Она отточенными движениями переворачивает слегка подгоревшие котлеты. Они продолжают шкварчать. Подолом домашнего, голубого, выстиранного миллион раз халата, вытирает белые стекла очков, капли жирного конденсата оставляют на ткани очередные пятна.
— О, да неужели, королева соизволила встать! Неужто так тебя утомили уроки! — бабушка звучит с подковыркой и смотрит на Варю своими маленькими глазами, потому как без очков они кажутся выгоревшими зелеными пуговками.
— Да, что-то я переборщила со сном, — хрипло отвечает Варя.
— Тебя не добудишься! Ты в библиотеке небось книги тоннами разгружала, а не к экзаменам готовилась!
— Ну, вообще-то интеллектуальная деятельность более энергозатратна, чем физическая.
— Кто это тебе такую чушь спорол? Вон, иди бычков покорми, да хоть пару грядок прополи, а я посмотрю, как ты быстро спать ляжешь!
— Физический труд не для меня. Вот я вчера цветы полила, и что с этого? Говорила зря, и дождь пошел.
— Цветы от этого не умрут, ты так поливаешь, что они и в великий потоп высохнут, зато хоть подвигалась маленько, совсем рохля зачахла!