— Воля твоя, — прошелестел Баюн. — Ты спасла меня однажды от смерти голодной. Кому, как не мне, с тобой беду встречать?
Вытянув лапу в сторону дымной завесы, он выставил острые коготки. Яснорада рассмеялась. С таким зверем ей не страшно никакое чудище. Однажды она видела, как этими коготками он оставил в деревянной двери глубокие, точно шрамы, борозды. А все потому, что забыли выпустить его из спальни на кухню.
— Остановись, дева, — пророкотал оглушающий, низкий голос.
Дрожью отозвался в ее животе, судорогой прокатился по рукам и по телу. Яснорада вскрикнула от неожиданности, но Баюна не отпустила. Лишь неотрывно смотрела в серую мглу, что скрывало в себе нечто… громогласное.
— Не твоя это дорога. Тебе сюда путь закрыт.
— Если скажешь, куда этот путь ведет, поверну обратно! — крикнула она.
— Смелая, что ли? — неодобрительно хмыкнул невидимка. — А сейчас?
Яснорада знала — что-то произойдет. Но к увиденному все равно оказалась не готова.
Из дымной завесы высунулась одна голова, за ней — другая. Их было семь или даже больше, этих змеиных голов с чешуей, что переливалась на солнце, с длинным языком в пасти, полной мелких острых зубов.
— И сейчас не боишься? — вкрадчиво заговорили разом все головы, создавая многоголосое эхо.
— Н-не б-б-боюсь.
Яснорада надеялась проскочить за спиной многоголового Змея. Такая громадина просто обязана быть неповоротливой и неторопливой. Ринувшаяся к ней змеиная голова на тонкой гибкой шее поспешила убедить ее в обратном. Ойкнув, Яснорада отскочила назад и покрепче прижала к груди Баюна. Тот благодарно лизнул ее в шею.
Да что Змей сделает ей, дочке Ягой, самой сильной ведьмы Кащеева царства?
За свою самонадеянность она поплатилась. Оказывается, и смелым можно быть чересчур. Наверное, именно тогда храбрость становится глупостью.
— Ну с-с-смотри тогда, — прошептала одна голова.
Остальные выдохнули пламя.
Яснорада даже подумать ничего не успела. Убежать не успела тоже — только развернуться спиной к расцветающему зареву, спасая от погибели глаза и кошачью шкуру. Крепко зажмурилась, но…
Ничего не произошло. Огонь растаял, словно дым, до нее не добравшись.
От жара ли, от страха на глазах выступили слезы. Поняв, что беда миновала, Яснорада повернулась к Змею.
— П-простите. Я… М-меня, кажется, ж-ждут.
Коленки ходили ходуном, ее трясло, словно она была в избе, что поворачивалась вокруг своей оси, открывая гостям путь к воротам. Яснорада попятилась от многоголового змия, развернулась и бросилась наутек. Баюн был столь ошеломлен, что не произнес ни слова, ни мява. Лишь жался тяжелым теплым комком к ее груди.
Яснорада не знала, в какой момент чудище ушло в серую тень, но когда она, достигнув берега Смородины, пугливо обернулась, на том конце Калинова моста увидела лишь дым. А потом со всего размаху налетела на Ягую.
Тяжелый взгляд Ягой, говаривали в городе, пригвождал к месту. Яснорада не замечала этого прежде. Заметила сейчас.
— Откуда взялось в тебе это упрямство? — мрачно спросила мать.
Невидимая туча повисла за ее плечом или она сама стала тучей. Той, что и молнией может обжечь, и окатить неистовым ледяным ливнем.
— Расскажи мне все, — задыхаясь, еще не придя в себя от пережитого, выпалила Яснорада. — Успокоиться я уже не смогу.
— По глазам вижу, по взгляду — не сможешь, — вздохнула Ягая. — Идем.
Земли не чуя под ногами, Яснорада поднялась на крыльцо. Будто на казнь, шла по пятам за матерью. Войдя в избу, уменьшенной тенью замерла за ее спиной.
— Невозможно подготовиться к такому разговору, — сказала Ягая будто самой себе.
Мазнула ладонью по лицу, поправила съехавшую с плеч шаль. Яснорада впервые видела мать столь потерянной. Будто сложно ей было слова нужные, правильные подобрать. От такого становилось еще неуютнее. Странная пробуждалась тревога.
Баюна Яснорада прижимала к себе до сих пор. Какое из двух сердец бьется так громко? Опомнилась лишь, когда руки занемели от тяжести, и опустила кота на пол.
— Садись, — строго сказала Ягая.
Казалось — будет отсчитывать за провинность.
Яснорада сгорбила плечи, растеряв последние крохи решимости. Большая часть той осталась на Калиновом мосте, превратилась в пар в огне, что вырвался из змеиной пасти. О чем же таком хотела поведать ей мать?
Она ерзала на лавке, пока Ягая возвышалась над ней, словно статуя. И вдруг с изумлением поняла: суровая ведьма, что пугала многих одним своим имене… боится. Сердце стучать, кажется, и вовсе перестало, желудок сжался в тугой комок.
— Гости, что проходят по Калиновому мосту, идут из мира в живых в царство мертвых. Змей охраняет границу эту, охраняю ее, по-своему, и я. Я — привратница царства Кащеева, страж его границ. И ты с недавних пор привратница, Яснорада.