— М-морана? — выдавила Яснорада, оглядывая себя.
Руки как руки, ноги как ноги. Ни корней, ни чешуи, ни тины.
— В Кащеево царство вернулась, — глухо сказала Мара. — Но случившееся она забудет нескоро.
— Еще бы, — расфыркался Баюн, с восторгом глядя на Яснораду. — Я как очнулся, как тебя увидел, не поверил своим глазам! Самой влыдычице царства мертвого ты противостояла!
— Жаль только, я ничем помочь не смогла, — прошелестела Мара.
Яснорада поднялась, о плечо кота опираясь.
— Но ты хотела. И я это ценю.
Мара покачала головой.
— Сила во мне… Она словно иссякла.
— Проснувшаяся в тебе человечность, верно, ее вытеснила, — задумчиво сказал Баюн. — Значит, изменилась твоя собственная суть.
— Значит, я теперь не знаю, кто я, — прошептала Мара.
Яснорада шагнула к ней на нетвердых ногах, мягко взяла за плечи.
— Перемены пугают, я знаю. Неизвестность — тоже. Но все эти перемены в тебе — от тебя. Морана вложила в твою душу, твою суть выученную безупречность, но чувствовать, дружить и сострадать научилась ты сама. Ты сама изменила свою природу. И всегда была вольна выбирать свой собственный путь. Подумай только… Ты больше не привязана ни к царству мертвому, ни к Моране, ни к зиме. Перед тобой теперь столько дорог — выбирай любую!
Мара помедлила. Вдумчиво кивнула.
— Хорошо. Но сначала… Эту с вами до конца пройду.
Ведомые волшебным клубком из сундука Ягой и голосами навьих духов, ожившая зима, говорящий кот и невоплощенная стихия добрались до сердца острова Буяна. Там, со всех сторон окруженный ручьями, словно сам по себе маленький остров, стоял Алатырь, бел-горюч камень, отец всех камней. Стремящийся ввысь исполинский алтарь с выточенными на нем узорами и символами. Яснорада смотрела на них, будто завороженая, но прочесть, разгадать письмена не могла, как ни старалась.
За Алатырем, шептали навьи духи, находились врата в Ирий — невиданной красоты райский сад. Яснорада и впрямь видела в отдалении золотые кованые ворота, изящные, будто кружево из металла. И чувствовала, знала, что они не откроются для нее, для них. Не сейчас. По-видимому, знала это и девушка, что застыла перед вратами райского сада. Впрочем, находиться долго без движения она не могла. Русоволосая, миловидная, прохаживалась туда-сюда легким пружинистым шагом. На них едва взглянула и тут же потеряла интерес.
Яснорада поклонилась Алатырю: не просто камню — центру мироздания. У его подножья тек живой источник. Благоговея, она опустилась на колени, набрала в заготовленный кувшин прохладной, чистой живой воды.
Стоило выпрямиться, как таинственные знаки на Алатыре загорелись. Они манили ее, звали к ним прикоснуться.
— Веснушка?
Она вздрогнула, заслышав голос Богдана, и будто бы очнулась. Пока она набирала воду, Мара открыла тропу в Явь. Сама она стояла в отдалении, казалось, ко всему безучастная. Но мнимым равнодушием на лице царевны Яснорада больше не обманывалась. Не равнодушие это — сдержанность, лишь одна из сторон Мары, самая… поверхностная.
Гость из другого мира, Богдан очарованно смотрел на живую воду, как она мгновения назад — на загадочные знаки Алатыря.
— Это… она? Она исцелит Матвея? То есть… вернет его к жизни?
— Должна. Осталось только его найти.
Кащеев град не мал, но Ягая обязательно поможет.
— Говорят, Алатырь желания исполняет самые сокровенные, — мурлыкнул Баюн.
Яснорада просияла.
— Это значит, я могу попросить его вернуть Матвея! И тревожиться не станем, поможет ли ему живая вода!
— А Алатырь может исполнять желания людей из Яви? — дрогнувшим вдруг голосом спросил Богдан.
Баюн, вздохнув, покачал головой.
— Не принадлежишь ты Нави.
— Странно… — медленно произнес Богдан. — Потому что мое желание Алатырь исполнил. Одно из них, но…
Изумленная, Яснорада проследила за его взглядом.
Уже виденную ею русоволосую незнакомку обнимал… Матвей. Золотые ворота за его спиной медленно закрывались.
«Быть не может, — мелькнуло в голове. — Сам нашелся!»
Подозрительно сощурившись, Яснорада взглянула на Алатырь.
— На перекрестке стоит он, — негромко и певуче сказал Баюн, — где сходятся все пути, все судьбы.
— Вот и наши сошлись…
Они не без робости подошли к целующейся паре. Богдан шел за Марой, как ее тень, привязанная на короткий миг к Нави.
— Матвей? — позвал он.
Голос снова дрогнул.
Рыжеволосый расплел объятья, взглянул удивленно. Улыбка не сходила с его лица.