Обратный проход через КП сулил неприятности. Обстановка на проходной изменилась. Сержант с угрюмым видом записывал что-то в толстом журнале. Бросив на Андрея взгляд, он тут же отвёл глаза и ниже склонился над столом. Дорогу преграждал прапорщик со злым, желтушным лицом. Положив руку на висящую на животе кобуру, он грозно пролаял:
– Кто такой?! Как попали на закрытую территорию?
На самом деле прапор Андрея видел много раз и прекрасно знал, кто он такой. Но сегодня был настроен чересчур воинственно.
– Сергеев, начальник неврологического отделения центральной подстанции, к майору Синёву по служебному вопросу, – пролаял Андрей в ответ.
Майор Синёв был начальником неврологии госпиталя, интересным собеседником и классным специалистом. Они познакомились на городской научной конференции, и Сергеев иногда заходил к майору обсудить особо сложный случай.
Уверенный тон доктора смутил начальника КП, но сдаваться прапорщик не собирался. Отступив на шаг и держа Сергеева в поле зрения, он протянул руку к телефону.
«Сейчас Синёву будет звонить, зараза, – с тревогой подумал Андрей. – Хорошо, если майор на месте. Мужик толковый, сообразит, что к чему, прикроет. А вот если его в расположении госпиталя нет, или того хуже, в служебной командировке, – будут проблемы».
Но позвонить прапор не успел. Телефон разразился пронзительной трелью.
– Первый контрольный пост, прапорщик Гилёв!
Андрей не слышал, что говорил собеседник Гилёва, но по стойке «смирно» и выкатившимся глазам понял, что на другом конце начальство, и начальство это чем-то серьёзно обеспокоено.
– Так точно, товарищ подполковник!
Прапорщик что-то записал на листе бумаги, аккуратно положил трубку и повернулся к сержанту.
– На гражданской зелёной «Волге», номер, – Гилёв пододвинул сержанту лист бумаги, – везут тяжёлого больного, офицера из семнадцатого. Предупреди инфекцию и…
Сергеев не дослушал, быстро прошмыгнул в освободившийся проход и выскочил на улицу. В сквере, за пределами госпиталя, он опустился на скамейку обдумать дальнейшие действия.
«Итак, картина ясна. К старшему врачу Соколову можно не ходить. Лейтенант не на пустом месте бредил. Что же произошло? Выброс изменённого штамма „сибирской язвы“ из-за халатности какого-то Чернова? Или диверсия? Ладно, попробуем разобраться. Но сначала надо вакцину себе вколоть и бригаде отвезти».
2 апреля 1979 года, 13:00. ИЛ-18 Министерства обороны СССР.
Самолёт заложил крутой вираж и начал снижение. Сквозь редкие облака за иллюминатором открылась панорама большого промышленного города с множеством дымящих труб. Академик Бурасенко убрал в дипломат бумаги и устало откинулся на спинку кресла. Не было смысла снова возвращаться к поиску ответов о причине случившегося. Слишком мало информации, а то, что известно, надо проверять и перепроверять. Очевидно одно, и это подтверждается последними данными: в городе эпидемия особо опасной инфекции. Судя по скорости развития заболевания, количеству и контингенту пострадавших, с высокой вероятностью можно предположить штамм «Б 540». Академик горько усмехнулся. Полевые испытания, о которых мечтали некоторые горячие головы в его ведомстве, происходят наяву. Ни «Б 540», ни другие подобные препараты никогда не предполагалось испытывать на людях в мирное время. Уж он-то это знал лучше других. Биологическое оружие непредсказуемо, над ним легко потерять контроль. Оно прекрасно работает в качестве аргумента сдерживания, но не более. После атомных испытаний в Аламогордо в сорок пятом президент Трумэн заявил: «Наконец-то у меня есть дубина против этих русских парней». И до появления атомного оружия в СССР американцы неоднократно размахивали своей дубиной. Взять хотя бы угрозу сбросить бомбу на Баку в сорок шестом, если Союз не выведет войска из Ирана. В сорок девятом академик Курчатов выбил дубину из рук заокеанских ястребов. Испытания на полигоне в Семипалатинске подействовали на них, как ведро ледяной воды. Правда, для самого Курчатова сумасшедшая гонка не прошла бесследно: скоропостижная смерть в пятьдесят семь лет. В последнее десятилетие ядерный перевес американцев стал угрожающим и они вновь пытаются разговаривать с позиций силы. Партия поставила задачу найти адекватный ответ. И он нашёл. А теперь эта катастрофа. Судьба возможно лучшего научного проекта в области клеточной биологии под угрозой.
В другом отсеке лайнера заканчивалось совещание, которое проводил генерал Цвигун. Присутствовали заместитель министра здравоохранения Трофимов, главный государственный санитарный врач Акулов, главный ветеринарный врач Трошин. Без лишних подробностей, дозируя информацию, Цвигун рассказал о происшедшем, назвал предполагаемое на текущий момент количество пострадавших, подчеркнув, что цифра требует уточнения. В салоне повисла напряженная тишина.