Жрица отвернулась и скрылась в доме.
-О чем это она? – удивленно спросил Дуда. – Я ничего не понял. И что это за Флор? Твоя женщина? Ты приехал сюда с ней, но почему ты не привел ее ко мне? Скрываешь, или вы поссорились?
-Нет, нет… - неопределенно покачал головой Сандру.
-Что нет? – не отставал Дуда.
-Послушай, это так странно… Пожалуй, мне надо кому-то это все рассказать.
-Я слушаю, давай выкладывай, - велел приятель.
И Алешандру рассказал…
[1] Верхний город.
[2] Баиянские лакомства.
[3] Подъемник, соединяющий Верхний и Нижний город
23-24
23.
1820 год.
-Дернула же меня нелегкая купить такого дерзкого раба! – сеньор Леонарду взмахнул плетью и в который раз прошелся ею по спине Семела. – Ну, хорошо… Черномазый – это понятно. Но ты… - он в притворном изумлении повернулся к дочери. – Бесстыжая тварь.
-Не смей так говорить со мной! – крикнула Эуджения.
Она попыталась вырваться из рук брата, но тот был сильнее её.
-Ты слышишь, Педру? – дон Леонарду обратился к сыну. – Твоя сестра дерзка, как уличная девка. Столько дней, с черномазым… Какое унижение! Что же, нам незачем церемониться с ней, сын. А этот… Новаэс, держи его крепче, - велел он управляющему.
-Ничего, никуда не денется, - ухмыльнулся Новаэс.
Беглецы были пойманы. На это ушло не более двух недель.
-Ну, не будем тянуть, - сказал сеньор Пайеш-Видал. – Конечно, мне бы следовало вернуть раба на фазенду и поставить его к позорному столбу. Но тогда все узнают о том, что он был с моей дочерью. А это уже слишком. И как ты не испугался, а, Семел? – он подошел к рабу и рукоятью хлыста поднял его голову за подбородок. – Ты совсем не боялся за свою шкуру?
-Нет. Чего за нее бояться? – Семел упрямо смотрел прямо в глаза сеньору.
Тот хмыкнул, лицо его перекосилось:
-Наглец, - рука дона Леонарду опустилась ударом на затылок раба.
Тот охнул, но и только.
-Не трогай его! – крикнула Эуджения и, кинувшись к отцу, схватила его за руку.
-Держи её крепче, Педру! – сеньор Леонарду схватил дочь за волосы и отбросил ее от себя.
Педру подхватил Эуджению и, вывернув ей руку, лишил ее возможности что-либо сделать.
-Тварь, - не обращаясь конкретно ни к кому, сказал сеньор. – Закончим с этим… Ты не хочешь ничего сказать? – он посмотрел на Семела.
-Не наказывай свою дочь, прошу тебя.
-Не тебе меня учить! Я поступлю с ней так, как она того заслуживает.
-Гореть тебе в аду, если ты погубишь её, - ответил Семел.
Глаза его, затуманенные болью, обратились к Эуджении. Та пыталась вырваться из рук брата. Их взгляды пересеклись, и сеньорита замерла.
-Семел! – крикнула она.
-Все, хватит! – рявкнул сеньор. – Новаэс!
Управляющий вытащил из-за пояса мачете и одним движением, даже не меняя положения пленника, перерезал ему горло. Затем проворно отскочил, чтобы не запачкаться хлынувшей кровью. Семел упал на землю. Его не стало.
***
Справедливости нет! И нету добра, любви и правды!
Эуджения упала на колени. Что же, теперь можно и умереть… Глаза ее скользнули по мертвому телу Семела. Где же Бог? Почему он не пришел ей на помощь? Почему он покрывает грехи – много грехов – а любовь защитить не смог? Или в этом его правда?
Сеньорита подняла глаза на отца. Тот с ненавистью и презрением смотрел на нее:
-Ты такая же, как и твоя шлюха-мать. Женщины! – губы его покривились. – Вы нужны только для одного и ваш долг – покорность. Если женщина выходит из повиновения, да еще так дерзко, ее следует проучить. Ты никому не нужна. Какой в тебе теперь толк? Ты опозорила и себя, и всю нашу семью. Ты видишь, Педру, что сделала твоя сестра?