IV
Какие-то версии занимают всего страницу, какие-то — больше ста. Никто не сличает их с целями, исключительно эстетическими; цель одна — избежать контроля со стороны органов безопасности; правительству безразлично, в каком виде будет опубликован рассказ и будет ли опубликован вообще, главное, чтобы он не содержал тайных посланий. Замена предметов или целых абзацев в рассказе — это прием, который используют подпольные организации, чтобы распространять свои идеи, религиозные группы — чтобы сообщать миру о своих откровениях, любовники — чтобы играть в шпионов, и шпионы — чтобы играть в любовников.
Пока я пишу, я слышу удары клавиш других пишущих машинок… Я почти их не знаю — этих людей, что меня окружают. Я не знаю, что будет со мной завтра. Может быть, меня направят на другой этаж или в другую секцию. Всегда происходит одно и то же: нас переводят из одного места в другое, ни о чем не спросив и ничего не объяснив. Эти постоянные перемещения мучительны для всех нас; пожалуй, в первую очередь из-за той неуверенности, что возникает у нас от этих вечных перемен; ни в какой больше редакции — ни в этом городе, ни в других городах — нет такого количества вариантов рассказа, как здесь у нас.
V
Уже давно никто даже не упоминает об этом рассказе. Когда я пытаюсь с кем-нибудь проконсультироваться, мне говорят: никакого рассказа нет и никогда не было, забудь о нем, просто забудь и все. На каждом этаже есть охрана, в каждом кабинете — доносчик. Мне никто ничего не говорит, но по их лицам я вижу, что все думают о рассказе. Бредят рассказами. Все мечтают о том, что потащат тело за веревку, что тело заменят, и снова заменят, и снова заменят, и в конце — тюк окажется пустым.
Популяризация рассказа — это был длительный эксперимент, который начался несколько лет назад. Рассказ не был средством для передачи посланий, он сам был посланием — многократно повторенным посланием, призывом к смерти. Запрет на его распространение стал новым этапом эксперимента: чем секретнее было содержание рассказа, тем больше оказывалось давления. За последнее время возрос процент самоубийств, и чаще всего люди вешались. Статистику держали в тайне, но я нашел записи в папке, утерянной в общем архиве. Сейчас я составляю свой собственный архив, чтобы когда-нибудь доказать, что мы все втянуты в эксперимент. Рассказ принудительно публиковали, то есть дали нам понять, что нами манипулируют даже в наших мечтах и грезах. Вот почему существует столько различных версий и столько различных предметов, которые заменяют друг друга — конец все равно остается один и тот же.
МАЛЕНЬКАЯ КАФЕДРА
Моя версия рассказа понравилась Конде; когда он пришел на кафедру в следующий раз, а именно через два дня, он сказал, что никто бы не выполнил эту работу лучше и что мое имя будет стоять на видном месте среди тех, кого он собирается упомянуть в разделе «Автор благодарит». Я признался, что ждал, что мое имя будет стоять среди составителей финальной версии.
— Надо пройти долгий путь, мой друг, прежде чем твое имя появится среди авторов академической публикации. Вы проделали великолепную работу, но пока что не можете претендовать на место среди тех, кто занимается этим исследованием уже полвека.
Наверное, я не сумел скрыть своего разочарования, потому что Конде открыл свой портфель и сказал, что у него для меня «сюрприз». Видимо, он тем самым собирался меня утешить. Он достал обложку «Замен» без единой страницы внутри. Она была зеленого цвета с иллюстрацией в виде человека без лица, но в котелке. Имя автора — издателя версии рассказа и составителя биографической справки — было набрано более крупными буквами, чем имя самого Брокки.
— Презентация через две недели. Мы даже не успеваем получить отпечатанную книгу, но у нас есть хотя бы обложка. Я очень надеюсь, Эстебан, что вы придете на презентацию.
— А к чему эта спешка? Почему бы не подождать, пока книга не будет готова?
— Я не хочу, чтобы мои неприятели опередили меня с какой-нибудь сенсационной новостью. Кстати, эта женщина не приходила?
— Гранадос? Нет.
— А что с комендантом?
— Судья решил, что это самоубийство. Он был хроническим неврастеником.
— Бедняга. Подумать только, я столько раз проходил мимо него и никогда не сказал ему ни единого слова. В жизни всегда так, мы не знакомы с теми, с кем встречаемся постоянно, как самолеты в ночи. — Конде посмотрел на часы. — Мне пора на собрание совета директоров. Вернусь через час.