Известно, что языки различаются по степени иммунитета к чужому слову (есть языки, активно впитывающие любое инородное включение, и языки, сопротивляющиеся этому процессу). Так, в болгарском языке отчетливо прослеживается тенденция использовать собственные ресурсы для наименования явлений (сравним болгарские и русские слова говорител и диктор, вертележка» и карусель), в чешском языке чужие слова приобретают насмешливо-ироническую коннотацию (сравним два слова, характеризующих понятие «театральный»: divadelni и teatralni, первое – это нейтральная характеристика предметов и явлений, относящихся к театру – divadlo, например, театральная афиша, второе имеет значение «наигранный, неестественный, аффектированный»). Такая чувствительность к заимствованиям объясняется пограничным положением этноса, необходимостью подчеркивания своей идентичности. Это переживание угрозы своему языку имеет исторический характер: в Германии в свое время настойчиво внедрялись в обиход свои германские слова вместо интернационализмов для обозначения телевизора и телефона: Fernseehapparat, Fernsprecher, затем наступил период принятия чужого – преимущественно английского – слова, Tonbandgerдt и Recorder стали обозначать разные типы магнитофонов – бобинный и кассетный, наконец, для обозначения мобильного телефона немцы стали использовать английское слово handy, у которого в Англии или США такого значения нет.
Английский язык активно впитывает различные заимствования, в текстах масс-медиа чужие слова удивительно быстро проходят этап освоения. В силу сравнительной бедности аффиксальной базы английского языка и для экспрессивного уточнения смысла понятий в английском легко возникают своеобразные аффиксоиды, части заимствованных слов, выделяемые по фонетическому принципу и переосмысливаемые по требованию момента: вспомним Watergate, Irangate, zippergate (первое слово – это название места, где произошел известный скандал с подслушиванием политических оппонентов, в результате чего президент США Р.Никсон вынужден был уйти в отставку, второе слово было создано для обозначения политического скандала в связи с незаконной продажей оружия в Иран, третье слово возникло на базе окказионального аффиксоида –gate со значением «политический скандал» как родового признака и уточняющего компонента в качестве видового признака, в данном случае это zipper — молния на брюках, имеется в виду скандальное разоблачение президента Б.Клинтона).
Англицизмы и американизмы в русском языке существуют давно, наиболее освоенной территорией для таких слов стал спорт, слова футбол, баскетбол, волейбол активно внедрились в языковое сознание всего населения, спортивные комментаторы часто использовали более специфические термины (форвард, голкипер, рефери), но нападающий постепенно вытеснил форварда, и англицизм остался стилистическим резервным обозначением для соответствующего понятия. В современном русском англицизмы постоянно используются в компьютерном дискурсе, т.е. в речи специалистов по компьютерам и в общении тех, кто пользуется этим прибором (монитор, драйвер, флоппи). Политическая и экономическая сферы также стали ареной активного использования английских слов, при этом англицизмы используются вследствие однословности и экспрессивности (сравним неудобопроизносимое по-русски, но однословное обозначение инаугурация и торжественное вступление в должность высшего государственного должностного лица. Имеющиеся слова коронация, венчание или близкое по смыслу воцарение не годятся по политическим соображениям, латинский окказионализм импрезиденция (по аналогии с термином интронизация) труден для тех, кто не знает латыни, кроме того, латинский префикс in- многозначен (сравним имперфект). Главное, однако, состоит в том, что инаугурация президента России по своей сути, как это подчеркивается самим словом, не отличается от соответствующей процедуры в США, молчаливо признаваемой в качестве образца. Речь идет о внедрении в иную культуру концепта — ментального образования, опирающегося на многослойный культурный опыт, сконцентрированный в индивидуальном и коллективном языковом сознании.