1) определенного пола,
2) возраста,
3) из определенного региона,
4) занимающийся политической деятельностью,
5) придерживающийся какой-либо политической ориентации,
6) принадлежащий к какому-либо политическому институту,
7) выполняющий какие-либо политические функции,
8) обладающий какими-либо качествами: профессионально-деловыми, морально-этическими, психическими (с.93). Слоты 4–7 являются ядерными, конститутивными обычно оценочно-нейтральными, остальные слоты — экспрессивно-оценочными (например, грезидент — президент, потерявший чувство реальности).
В книге рассматриваются вербальные и невербальные знаки политического дискурса: слова и устойчивые сочетания, прецедентные высказывания и тексты (политическая афористика) с одной стороны, и флаги, эмблемы, портреты, бюсты, здания, символические действия и знаковые личности, с другой стороны. Знаковая сущность политика раскрывается в следующих аспектах: политик как представитель группы (“Гайдар — это реформы”), как исполнитель роли (вундеркинд), как носитель определенной функции (опытный хозяйственник), как воплощение психологического архетипа (строгий отец) (с.106). Среди поведенческих знаков политического дискурса выделяются ритуальные действия (инаугурация, парад, посещение руководителем страны предприятий, воинских частей или магазинов) и события (политические акции, например, сожжение чучела политика). В работе рассматриваются политические артефакты и графические символы, установлены межсемиотические трансмутации (“политик — его портрет — его имя” и “здание — его изображение — его название” (с.112), выявлены коннотативно маркированные политические знаки (слова “достоинство”, “свобода”, “репрессии” и др.), категории политического мира (субъекты политики, политические режимы, политическая философия и идеология, политические действия). Функциональную структуру семиотического пространства политического дискурса, по мнению автора, образуют три типа знаков: знаки ориентации, интеграции и агональности (“Где свои и где чужие?”, сплочение своих, борьба против чужих). Так, знаки ориентации — это ситуативные антонимы, например: народ — правительство, патриоты — либералы, Отечество — Кремль. Анализируются интегрирующие функции лозунгов, девизов, названий политических движений и партий, языковые маркеры “своих”: инклюзивное мы, лексемы совместности (единство, союз), вокативы совместности (друзья, коллеги), формулы причастности (я, как и все...), формы непрямого императива (Не позволим агрессорам...). Раскрываются агональные знаки — знаки вербальной агрессии (бранная лексика, ярлыки, иронические номинации, маркеры чуждости) (с.142). Освещены характеристики политической мифологемы в языковом сознании: фантомность денотата, обширная коннотативная зона, включающая эмотивную коннотацию (идиллия — кошмар), идеологическую коннотацию (наш — не наш), ассоциативную “ауру” (сгусток культурной памяти) (с.167). Автор уделяет особое внимание политической афористике, в рамках которой выделяются следующие жанры: собственно афоризм, пословица, максима, заголовок, лозунг, девиз, программное заявление, фраза-символ, индексальная фраза.
Анализируя интенциональные характеристики политического дискурса, Е.И.Шейгал моделирует искажение информации в виде двух пересекающихся шкал: