Детские анекдоты отражают в мифологической форме мир, воспринимаемый детьми, они часто строятся на основе сказок, в них действуют сказочные персонажи (либо герои популярных мультфильмов), для таких анекдотов характерно переведение юмора в розыгрыш или шутовство, они легко переходят в загадки, дразнилки и пустоговорки.
Волк идет по лесу со списком и карандашом в лапах. "Ага! Барсук? Иди сюда!.. Так. Завтра в семь вечера чтоб был у меня! Я тебя съем. И смотри у меня — я тебя записал!" Барсук заплакал и кивнул. Волк пошел дальше: "Ага! Ежик!. Сегодня на обед ко мне! Я тебя съем. И смотри — ты у меня в списке!" Ежик кивнул и заплакал. Волк идет дальше: "А, заяц! Завтра утром чтоб был у меня! Я тебя съем. И смотри, чтоб пришел! Ты у меня записан!" "А иди-ка ты подальше!" — отвечает заяц. "А, не хочешь? Ну ладно, тогда вычеркиваю!.."
Приведенный анекдот построен как типичный фольклорный текст-нарратив. В нем выделяются три действия, троекратный повтор призван усилить неожиданную развязку этого комичного текста. Мы сталкиваемся с персонажем, от которого исходит опасность (не удивительно, что это — волк, самый страшный зверь в русском фольклоре), и с персонажами-жертвами, которые представлены маленькими зверьками. Центральным героем является заяц, которому фольклор традиционно приписывает трусость и нахальство. Вместо барсука и ежика могли бы фигурировать и другие звери, их функция — сугубо дополнительная. Важно лишь то, что заяц вступает в противоборство с волком и волк (здесь и заключается комическая кульминация анекдота) сдается. Получается, что опасность была мнимой, волк действует как механизм. В анекдотах такого типа рассказчик (и его слушатели) идентифицируют себя с зайцем. Не случайно в детской аудитории Советского Союза таким успехом пользовался мультипликационный сериал "Ну, погоди!" Доводы взрослых критиков о жестокости зайца в этом фильме несостоятельны, поскольку этот фильм отражает детскую примитивную ментальность, когда проявлять великодушие по отношению к противнику — глупость.
Детские анекдоты не всегда безобидны по содержанию и форме, они могут включать вульгаризмы, помимо сказочных героев в них фигурируют известные личности из истории (например, в одной ситуации оказываются Пушкин, Ленин и Екатерина Вторая), весьма часто в качестве отрицательного персонажа в анекдоте выступает учительница (училка) либо директор школы, который часто оказывается глупее, чем вредная училка. В этих анекдотах мы часто сталкиваемся с рифмованными вульгарными включениями, которые и составляют суть смешного. Детские анекдоты часто разворачиваются как инсценировки, в которых рассказчик как бы перевоплощается в персонажей, эти тексты очень многое теряют в записи. Интересно отметить, что в корпусе проанализированного нами материала не зарегистрированы детские анекдоты, героями которых были бы родители.
Социолингвистически релевантным является и противопоставление анекдотов по признаку типизированного возраста рассказчика. В этом смысле выделяются старческие анекдоты. Их специфика состоит в ироничной (чаще — самоироничной) оценке здоровья и душевного состояния человека. Например:
Кораблекрушение. Четверо мореплавателей, одному 20 лет, другому — 30, третьему — 45, четвертому — 70, пришли в себя после того, как их выбросили волны на берег, и видят: невдалеке, на острове загорают прекрасные обнаженные девушки. Первый моряк, ничего не говоря, бросился в воду и поплыл к острову. Второй начал быстро мастерить плот. Третий пожал плечами и сказал: "Надо будет — сами приплывут". А четвертый заметил: "Что вы суетитесь? Отсюда и так все хорошо видно".