Возможность ошибки при интерпретации сообщения является необходимой характеристикой, внутренне присущей естественному человеческому общению. Если нет вариантов интерпретации, если адресат воспринимает только то, что сознательно заложено адресантом, то вряд ли можно говорить о человеческом факторе в общении. Языковые знаки, по Ф.Соссюру, не обязательно связаны с конситуацией, следовательно, они не зависят от человеческого опыта, чувств и памяти. Они свободны от неточности, привносимой человеком, а эта неточность в любой единице языка и есть, по мнению В.В.Дементьева, источник непрямой коммуникации. Исследователь отмечает, что в общении имеют место ситуации, когда смысл равен значению (вопросно-ответные единства на экзамене или при получении справки по телефону), но в реальной коммуникации передаваемые и получаемые смыслы редко сводятся к значениям, кодифицированным и унифицированным языковой системой, "значение" является частным случаем "смысла". Выделяются тексты, сориентированные на значения и сориентированные на смыслы, эти тексты требуют принципиально разного понимания: "Не жди смысла" и "Жди смысла". В случае неправильного выбора прочтения (ориентация на значение там, где нужно искать смысл) происходит непонимание. Этот тезис в сжатом виде раскрывает суть ситуативного, прагмалингвистического подхода к языку. Исторически смыслы предшествуют значениям, автор несомненно прав, утверждая, что передавать смыслы люди начали раньше, чем возник язык. По степени интенсивности интерпретативной деятельности адресата В.В.Дементьев предлагает выделить два типа непрямой коммуникации: тексты, непрямой смысл которых является продолжением их буквального смысла, и тексты, предполагающие создание смысла, не вытекающего из них непосредственно (с.42).
Автор противопоставляет семиотические (одно-однозначные) и семантические (неоднозначные) системы, обсуждает соотношение значения и смысла, доказывая спиралевидный характер динамики смысла: смысл — значение — смысл, строит шкалу типов непрямой коммуникации, выделяя в качестве критериев классификации жанровую типизацию высказываний, их конвенциональность, достаточность языковых средств для их реализации, их эксплицитность. Общая модель этих типов включает семь классов (ядерные предложения — нулевой класс, неизосемические языковые конструкции, эллиптические конструкции, тропы, конвенциональные косвенные высказывания, фатические жанры иронии, флирта, светской беседы, а также непредсказуемую интерпретацию слушателя — максимально маркированный класс). Самая малая (нулевая) степень непрямой коммуникации представлена ядерными (по Н.Хомскому) предложениями типа "Мальчик бежит". Эллиптические конструкции требуют от адресата домысливания, хотя и минимального: "Ты собираешься в кино? И я с тобой. ® И я с тобой пойду". Образные средства языка, тропы, языковая игра реализуют потенциальные возможности языка, особенно тропы с напряженным типом экспрессии, вместе с тем их подтекст осознается на основе текста. Для восприятия смысла конвенциональных косвенных иллокутивных актов типа "Вы не могли бы открыть окно?" уже в принципе недостаточно языковых значений — ни реальных, ни потенциальных, утверждает автор. Эти высказывания, впрочем, гораздо проще интерпретировать, чем поэтическую речь, но, с точки зрения их неконвенциональности, они должны быть расположены дальше от полюса буквальных смыслов на условной шкале непрямой коммуникации, чем языковые тропы. Еще дальше находятся фатические речевые жанры (например, флирт, иронические высказывания, светская беседа), интерпретация которых не задана правилами языка, но более или менее осознанно регулируется коммуникантами в рамках соответствующих жанровых канонов. Центральную часть в них составляют невербальные средства. Наконец, последнюю группу единиц непрямой коммуникации составляют такие ситуации, где интерпретация текста слушающим вообще не опирается на этот текст. Весьма убедителен следующий пример из известного произведения А.С.Пушкина: получив гневное письмо от Андрея Гавриловича Дубровского (в ответ на судебное требование доказать, что село Кистеневка принадлежит ему по праву), заседатель Шабашкин "увидел, что Дубровский мало знает толку в делах и что человека столь горячего и неосмотрительного нетрудно будет поставить в самое невыгодное положение". Эти смыслы вытекают не из текста, а из жизненного опыта получателя текста, который видит в текстовых знаках вовсе не то, что сознательно вкладывал в них отправитель речи.