Языковые проекции концептов позволяют обнаружить не только картину мира, лингвистически освоенный мир, но и своеобразие способа освоения мира. Известно, что в основу номинации обычно кладется только один релевантный признак, по которому восстанавливается вся совокупность обозначаемого предмета. В этом состоит принцип означивания, языкового кодирования информации о многомерном мире. Декодирование признаков реализуется психологически как воссоздание гештальта и лингвистически — как характеристика обозначенного предмета при помощи уточнений и пояснений разного типа. Применительно к предмету это — атрибутивная и бытийная характеристика, применительно к процессу это — развертывание процессуальной формулы: источник процесса — направленность процесса — качественная и количественная детерминация процесса. Речь идет о семантическом согласовании признаков. Это согласование имеет место во всей совокупности средств речевого общения — в коммуникативной стратегии, способах невербальной поддержки общения, в функционально-прагматических и функционально-семантических средствах, используемых в общении.
Одним из путей изучения концептов является анализ внутренней формы их имен. Рассматривая эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах, Н.А.Красавский (2001) доказывает их исходную соматическую природу ("
стыд" – от "стыть", "печаль" – от "печь", Zorn (гнев) – от индогерманского корня *der – "раскалывать"). Слово "сарбаз" – "солдат" в фарси состоит из двух корней: "голова" + "резать", в русском языке заимствование "солдат" уже не ассоциируется с монетой "сольдо", связь "наемник – солдат" утрачена. В иврите концепт 'война' легко раскрывается по внутренней форме слова ("мильхама" – от "лехем": "война" – "хлеб", война есть отбирание хлеба, т.е. набег, грабеж). Русское "война", по М.Фасмеру, восходит к древнему корню в родственных индоевропейских языках со значением "преследовать, гнать, охотиться". Лексические единицы недвусмысленно раскрывают исходную сущность концепта через признак, положенный в основу номинации, даже в неродственных языках: война – это убийство с целью захвата добычи. Обращает на себя внимание меткость первичного обозначения концепта в приведенных примерах. Происхождение наименований битвы в древнеанглийском связано с мифологическими истоками (имена языческих божеств, связанных с загробным миром), с понятиями физического ущерба, агрессивности, перебранки, стремления к обладанию, а также с понятиями искусства и экипировки (Вишневский, 1998, с.8). Враждебно-милитаристские ассоциации данного концепта остаются стабильными, а предметно-утилитарные, по-видимому, претерпевают изменения. В поэме "Беовульф" мы сталкиваемся с архаичным ценностным отношением к войне: война – это способ проявить героизм, это достойное занятие, заслуживающее восхищения, в том числе и эстетического: древний автор подчеркивает красоту воина, облаченного в боевые доспехи. По-видимому, изменение оценочного отношения к войне в современном сознании связано с неприятием убийства как способа существования и возросшей ценностью индивидуальной жизни: человек как представитель рода сравнительно легко идет на самопожертвование, а как индивидуум протестует против возможности безвременно уйти из жизни. Заметим в этой связи, что и концепт 'жертвоприношение' перешел в современном коллективном сознании в разряд второстепенных по своей значимости культурных символов. Говоря о внутренней форме концепта, мы обращаемся к имени концепта, устанавливаем этимологию соответствующего слова. Иероглифика в этом смысле более детально характеризует внутреннюю форму концепта, например, терпеть – в славянских языках восходит к идее оцепенения, онемения, вынести, перенести, выдержать – к идее тяжести, в английском suffer – "вынести", endure – "становиться твердым, жестким (=цепенеть)", в то время как в китайском "терпение" (ren) передается сочетанием идеограмм "острый нож + сердце".