«Лексикон русского менталитета» под редакцией Анджея Лазари (RML, 1995) представляет собой попытку дать объяснение философским, социальным, религиозным и политическим идеям, составляющим специфику русского менталитета. Редактор этого издания отмечает в предисловии, что эта работа мыслится как часть энциклопедического словаря «Идеи в России», в котором должно быть более 600 единиц. По мнению А.Лазари, многие феномены и концепты в России не имеют верных соответствий в других странах и языках, или, что еще хуже, имеют кажущиеся соответствия. Понимая сложность и объем такого труда, А.Лазари характеризует полученный лексикон как предварительный результат, не свободный от противоречий и ошибок.
Для предметного обсуждения достоинств и недостатков рассматриваемой работы приведем текст одной из словарных статей.
Судьба. Fate.
Even though the Russian term sud’ba is customarily rendered into English as ‘fate’, these are two basically different concepts. Sud’ba does not contain within itself chance, coincidence, risk, just as ‘fate’ is not connected with the meaning to ‘judge’, to ‘judge beforehand’. ‘Fate’, even that which is personified and situated beyond the subject, leaves to the subject its own peculiar ‘free will’; it can, for example ‘be either provoked or not, or it can be opposed, whereas sud’ba does not take this kind of ‘will’ into consideration: one must subordinate himself to it, accept it with humility – pokorit’sya. It is here, in the relation to ‘free will’ towards sud’ba / fate – that lies among others, the basic difference in attitudes of Orthodoxy and Catholicism, the Russian attitude and the Western attitude.
Even more, sud’ba is as if pre-established, it embraces the whole of human life, and therefore it can be interpreted as (in a general outline) a fixed way of life. Being understood as a ‘divine providence’ it contains in itself a ‘higher meaning’, it becomes the ‘experience of man’, and consequently leads to the justification and acceptance both of all kinds of misfortunes (including historical calamities) as well as acts (compare a proverbial sympathy of the Russian people for criminals and convicts). On the other hand, the attempt to change one’s fate is looked upon not too favourably. Certainly not without good reason, with such understanding of sud’ba all attempts of opposing it must be associated with an iconoclastic attitude; and generally this is the case. It certainly is not by accident that all historical revolts in Russia together with the October Revolution, on the one hand, activated just such attitude and anti-religious acts, and were carried out under the slogans of holy missions, on the other hand.
So, when it is said in various discourses sud’by Rossii or puti Rossii, the talk is not only of history, but rather, above all, of the ‘destiny – the mission’ of Russia and it is there that the contents of this mystical ‘destiny’ is sought (Faryno, 1995, p.108–109).
Итак, в отличие от английского fate русский концепт ‘судьба’ не включает признаки «случай», «совпадение», «риск», так же как и fate не содержит признаков «судить» и «судить заранее». Судьба-fate всегда оставляет субъекту право «свободной воли», человек может бросить вызов и противостоять судьбе-fate, в то время как русский концепт ‘судьба’ не дает человеку права на выбор, ей следует покориться. Именно свободная воля, по мнению Ежи Фарыно, и определяет разницу между православием и католицизмом, между русским и западным отношением к жизни. Судьба включает всю жизнь и может рассматриваться как заданный путь жизни. Судьба понимается как божественное провидение, имеет высшее значение, становится испытанием для человека. Такое отношение к судьбе ведет к оправданию и принятию любых несчастий (в том числе и исторических катастроф) и действий (общеизвестно сочувствие русских людей к преступникам и заключенным). Попытки изменить судьбу не приветствуются. Противостояние судьбе осознается как иконоборчество и осуществляется, если взглянуть на революции в России с этих позиций, как антирелигиозное действие под лозунгами святого предназначения, т.е. как борьба против старой веры за новую веру. Поэтому, когда говорят о судьбах или путях России, то имеют в виду не только историю, а предназначение, особую мистическую миссию России.
Сравним эти размышления с данными лингвистического исследования. Детальный многоаспектный анализ основной языковой репрезентации рассматриваемого концепта русской лингвокультуры был выполнен В.П.Москвиным на весьма репрезентативном материале более 2500 контекстуальных реализаций слова судьба, а также слов, парадигматически (таких, к примеру, как рок, фортуна, парка и проч.) и эпидигматически (судить и др.) связанных с этим полисемантом. На основании проведенного исследования, автор пришел к выводу о том, что слово судьба используется в русском языке в девяти основных значениях:
1) ‘сверхъестественная сила, предопределяющая все события в жизни людей’;
2) ‘сила, определяющая все события в жизни отдельного человека’ (“индивидуальная” судьба);