Такое вот горе. Но стойко перенесли его Долговы - Иван Дмитриевич и Мария Степановна. Он давно уже научился встречать смерть, смотреть ей в лицо.
Со смертью сына исчез последний темный волос на голове; теперь это был убеленный сединами старец с тяжелым, усталым взглядом глубоко запавших глаз, которые давно уже выплакали все свои скупые мужские слезы.
Правда, у них оставалась еще тридцатидвухлетняя дочь, но это был отрезанный ломоть. Как только дочь меняет фамилию, она становится чужой. Так, во всяком случае, произошло с Леночкой Долговой, которая, едва выйдя замуж, стала выказывать отцу и матери не свойственные ей внимание и ласку. И откуда вдруг такая любовь? Скоро все разъяснилось. Сначала дочурке понадобились деньги: ни много ни мало три тысячи на житейские расходы. Долгов возмутился: куда столько? Дочка скривила губы: не думают же они, в самом деле, что молодые будут жить со стариками под одной крышей? А свекровь вообще зверь, так что они пока снимают комнату, но хотят купить кооператив. Долгов, вздохнув, отказал: у него не было таких денег. Но мать пообещала.
Прошло полгода, в течение которых о дочке - ни слуху ни духу. Наконец она заявилась: нужны деньги, они собираются купить "стенку" и мягкую мебель. Надо же чем-то обставлять двухкомнатную квартиру! К тому же их теперь трое, муж получает совсем мало, он инженер на каком-то предприятии, а сама она сидит с ребенком.
Сколько же надо? Немного помявшись для приличия, дочка выложила: еще три тысячи, если есть - четыре. Но это, она клянется, в последний раз. Мать схватилась за сердце: на эти деньги можно купить дом. Долгов не выдержал, выругался. Дочка немедленно нарисовала светлое будущее: да они отдадут, как только муж начнет больше зарабатывать, а там и она куда-нибудь устроится.
Родители наотрез отказались помогать: такой суммы просто не было. Да и где ее взять? Леночка высокомерно подняла подбородок, собираясь всерьез обидеться и поскандалить по поводу такой несознательности старого поколения по отношению к молодому. Впрочем, спохватившись, тотчас опустила головку и подобострастно улыбнулась. Оказывается, понадобилось папино удостоверение, она чуть не забыла: в магазине дают хорошие заказы, надо бы отовариться. Да, кстати, не мешало бы записаться на ковры, инвалиды и герои идут вне очереди. Можно даже обсудить перспективу с новым автомобилем. Нет, нет, пусть они не волнуются, это будет не так скоро, к тому времени они с мужем немного подкопят, ну а если (если!) не хватит, родители помогут. И уже совсем скромно, опустив глазки, Леночка заикнулась о том, что у мужа на работе дают участки. Может быть, им есть смысл заранее позаботиться, а то потом будет поздно...
Долгов был человеком не вспыльчивым, умел, когда надо, держать себя в руках. Но тут почувствовал, как внутри что-то лопнуло. Это оборвалась та самая незримая нить, которая еще связывала его с дочерью. Сам он никогда и нигде не пользовался своим правом лезть без очереди, считал ниже своего достоинства кичиться перед людьми, тыкать им в лицо свое зеленое удостоверение в надежде ухватить желанный кусок мяса, талон к врачу или какой-то дефицитный товар в магазине. Так почему же она, его дочь, это бездушное, эгоистичное существо должна нагло пользоваться теми льготами, которые государство предоставило ему, проливавшему кровь за счастье таких вот, как она?..
Он высказал ей все, что об этом думает. И тут она взорвалась, назвала его предком, осколком старины, отжившим чурбаном, не умеющим жить, и вышла, хлопнув дверью... А они стояли и безмолвно смотрели на эту дверь, за которой безвозвратно скрылось то, ради чего они потратили годы своей нелегкой жизни. И оба вспомнили о сыне. Одновременно. Произнесли его имя и со слезами упали друг другу в объятия. Между братом и сестрой зияла огромная пропасть...
С тех пор прошло семь лет. За это время от дочери - несколько ни к чему не обязывающих визитов да пустых звонков, из которых выяснилось, что муж ее бросил, и она живет теперь одна с дочкой.
А Долговы за это время обзавелись небольшим участком, где отдыхали от городского шума и суеты и куда ездили на своем стареньком "Москвиче", купленном еще в 1965 году.
Обо всем этом и думал полковник в отставке Иван Дмитриевич Долгов по дороге к дому.
Но вот, наконец, он остановился у подъезда, вылез из машины и огляделся кругом. Место и в самом деле неприглядное, зелени совсем нет. Почему ДЭЗ не заботится об этом, должны же они озеленять территорию! Но, похоже, жильцам самим надо браться за лопаты.
Он вспомнил, как, выходя на балкон старого дома, с восхищением говорил, любуясь густым зеленым массивом во дворе: "Живем, как в лесу!" Теперь, выходя на лоджию, он с горечью констатировал: "Голая степь кругом. Одни дома, как спичечные коробки. Даже солнца из-за них не видно". И действительно, на второй этаж солнце попадало только тогда, когда проходило зенит и опускалось до крыши впереди стоящего 22-этажного небоскреба.
Радуясь тому, что он посадит такую красавицу во дворе, под окнами стольких квартир, Иван Дмитриевич захлопнул дверцу машины и направился к подъездной двери. Мимоходом скользнул взглядом по разбитым столбикам из асбестоцементных труб, вкопанным по периметру прямоугольного газона. Посмотрел и тяжело вздохнул, вспоминая историю этих столбиков...