Ёлки-палки
Декабрь выдался у тридцатилетней Зинаиды Заблудиной суматошным: как ни крути – конец года, многое нужно было успеть на работе, вдобавок навалились разные домашние хлопоты, да ещё, впридачу, в начале предновогодней недели заболел четырехлетний сын Коленька. Мужу Алексею по хозяйству ничего поручить было нельзя, лентяй и инфантильный маменькин сынок, да она особо ничего и не поручала, давно уж привыкнув самой справляться со всем. Муж не пил, зарплату, пусть и небольшую, домой приносил, и то ладно. Но одно дело, притом весьма важное, она была всё-таки вынуждена ему поручить: раздобыть ёлку. Надо сказать, что искусственных елей Зинаида не признавала, обоснованно полагая, что от поливинилхлоридных изделий до резинового фаллоимитатора всего один шаг, а фаллоимитаторы Зинаида не любила. Алексей, с присущими ему ленью и пофигизмом, с выполнением задания тянул до последнего. Утром двадцать девятого Зина распсиховалась:
– Ты ёлку покупать думаешь или нет? Колька каждый день про нее спрашивает!
Алексей, осознав наконец, что выполнить просьбу супруги проще, чем слушать весь выходной день ее понукания, примирительно буркнул:
– Мать, ну что ты психуешь? Будет Вам сегодня ёлка! – быстро собрался, запрыгнул в Ладу Калину и уехал. Вернулся он примерно через полтора часа, с трофеем, и сразу же принялся хлопотать в гараже, орудуя топором и пилой, визг которой иногда сменялся постукиванием молотка.
Еще через полчаса, закончив возиться с хвойным деревом, муж позвал в большую комнату полюбоваться на дело рук своих Зину с Колей:
–Ну чЁ, идите, фигню эту зацените! – и уселся в кресло в ожидании похвал.
Зина вошла в комнату, ожидая увидеть лесную красавицу, но не тут-то было! Нижние ветки ели как будто корова языком слизала, а её верхушка покосилась набок, словно голова у куренка, которому свернули шею.
Колька тоже был явно не восторге:
– Мама, у нас что весь Новый год будет стоять вот такая елка?! – спросил он и громко заплакал.
Детские слезы словно нажали неведомый спусковой курок в её душе, и Зина, не выдержав, выпустила весь пар, скопившейся в её небольшой, но темпераментной душе.
– Идиот! Ты даже ёлку нормальную в дом принести не можешь! – пожалуй, это было самой небольшой из кучи претензий, накопившихся у нее к мужу за годы семейной жизни.
Она бы ещё могла много чего сказать мужу, но он выскочил из комнаты, на ходу в прихожей схватил куртку с ботинками и хлопнул дверью. Через полминуты Зина услышала, как он дал по газам Лады Калины.
– Ну вот, всё как обычно, поехал в гараж к своим друзьям… – подумала Зина.
Ей стало так грустно, что она всплакнула. Но слезами делу не поможешь, и, проревев с четверть часа, Зинаида стала постепенно успокаиваться. Возникла даже мысль позвонить мужу.
– Какая кость досталась, ту и грызи! – вспомнилась ей народная мудрость, которой учила её свекровь, когда Зинаида по первости после замужества лет пыталась ей жаловаться на холодность мужа в постели.
Размышления Зины прервал звонок молчавшего с самого утра мобильного. На его экране высветилось «Крестный». Под этим именем она записала своего любовника Федю Боровикова, предпринимателя, занимающегося лесным бизнесом.
***
Их адюльтеру на днях исполнился ровно год. Познакомились Федор и Зинаида по работе: она трудилась бухгалтером в лесхозе, у которого Федор арендовал лесные участки. Он сразу выделил Зину из толпы блёклых коллег, засыпав ее кучей комплиментов. Зине было приятно внимание симпатичного коммерсанта, но виду она не подала, строго взглянув на арендатора и предложив заняться актами сверки взаиморасчетов. И все же Федор сердцем почувствовал, что понравился девушке и продолжил ухаживания. При случае и без него он делал ей подарки: шоколадки, мандаринки, в начале лета принес стаканчик лесной земляники, а в конце лета – банку со свежим медом и, пояснив «Дедок с пасеки возле делянки презентовал! », поставил ее на стол Зинаиды. Но больше всего Зине в душу запал момент, когда коммерсант перед Пасхой приволок охапку нежных подснежников, вручил их зардевшейся девушке, пробормотав: «В лесу их полным-полно повылазило! » Пожалуй, с того самого дня Зинаида начала думать о Федоре, а коллеги-колотушки стали ее подкалывать «Что-то твой давно не появлялся! »
На подначивания коллег Зина реагировала сдержанно-равнодушным тоном «Дел, видимо, в лесхозе нет, вот и не появляется! », подчеркивая, что Фёдор для нее не более чем один из множества лесхозовских арендаторов. Однако именно после подснежников девушка в мыслях стала называть его «Моим Федей», впрочем, более того ничего себе позволяя даже в фантазиях. Скорее всего, их отношения так и остались бы букетно-сальдовым романом, не случись новогоднего корпоратива. Как было заведено, празднование Нового года в лесхозе состоялось в последнюю предновогоднюю пятницу. Обычно на нем ничего интересного не было: много банальных тостов за крепкий коллектив, много крепкого алкоголя для скрепления крепкого коллектива и мало крепких мужчин (коллектив в лесхозе состоял преимущественно из женщин). Хотя немногочисленных экземпляров сильного пола, вроде завхоза Андрея Андреевича Сдобина, к крепким мужикам отнести было никак нельзя: все они до одного были какими-то плюгавыми и побитыми молью. Впрочем, и имевшиеся скоро утыкались лицом в оливье, заботливо наструганном их коллегами женского пола. Вот и год назад всё шло обычным чередом до тех пор, пока в самый разгар вечеринки не появился Федор. Обычно он приходил в лесхоз, одетый по-рабочему: летом в джинсах, кроссовках, осенью в резиновых сапогах, а зимой, в пору трескучих крещенских морозов, пару раз появился в овчинном тулупе. Сейчас же коммерсант был наряжен в роскошный темно-синий костюм в крупную клетку, который подчеркивал его спортивную фигуру. Лесхозовские курицы стали наперебой зазывать видного кавалера на танцы, Федор ни одной из них не отказал. В душе Зины даже шевельнулись нотки ревности, но они исчезли, когда коммерсант, сам пригласив ее на танец, шепнул ей на ушко «Я скучал по тебе! »