Константин Пимешков
Юбилей
Умник считал, что люди, летающие среди звезд, должны отдыхать. Поэтому свой бар он оформил в темных тонах с обилием мягких деталей. Серый корабельный утеплитель покрывал стены. У столов стояли небольшие черные кресла с пухлыми подлокотниками. Низкие светильники выхватывали из полумрака только столы, оставляя людей в полумраке. Всё в баре располагало к неспешным разговорам и резко контрастировало с суетой космодрома. Сюда приходили поесть или посидеть с друзьями за кружечкой пива. Отпраздновать радостное событие или погрустить в тишине. Праздновали спокойно, без громких тостов и плясок. И так же тихо заливали водкой горе. Люди склонны жалеть себя, прятаться за стаканом и не замечать, что в мире есть много хорошего. Вот и у девушки-пилота, взобравшейся пять минут назад на табурет, неприятностей хватало. Почему пилота? Да только пилот может держать стаканчик в руке, словно джойстик. Плотно обхватив ладонью. Слегка отставив указательный палец, опасаясь нажать кнопку курсорного режима. Оглаживая большим пальцем край в поисках масштабирующего колесика.
Тележка с камерой и манипуляторами прокатилась вдоль стойки. Умник налил половину стаканчика, дождался, пока девушка выпьет, занюхает тыльной стороной ладони, и протянул малосольный огурчик на закуску.
Звякнул колокольчик двери. Докеры из ночной смены, позавтракав, отправились по домам.
Девушка с хрустом раскусила огурчик. Кивнула на бутылку. Умник налил совсем чуть-чуть и в ответ на удивленный взгляд пояснил:
— Не хочу, чтобы вы сразу свалились. Сегодня утром я тут один. Дотащить вас на второй этаж в номер некому. Да и поговорить хочется.
— О чем? — Девушка явно не настраивалась на беседу, подозревая, что бармен будет читать нотацию.
— У меня сегодня юбилей, а никто не поздравляет. Хотя к вечеру, наверное, придут. — Умник помолчал и добавил: — Или пришлют сообщения.
— Что за юбилей?
— Сто лет!
— Ничего себе! И все время здесь?
— Нет. Сюда меня занесло лет десять назад. А до этого успел поработать пилотом, управлял базами данных и даже целый год сортировал стихи в Народной библиотеке, пытаясь отыскать в той свалке бриллианты.
— Нашли?
— Нет. Но отсутствие шедевров изящной словесности пробудило во мне тягу к общению с людьми. И я перебрался сюда.
Умник поставил на стойку тарелочку.
— Угощайтесь! Это креветки с Вьюги. В наших краях редкость.
Девушка попыталась было возразить, но Умник не дал ей сказать ни слова.
— Если вы вовремя и правильно будете закусывать, то не свалитесь со стула хотя бы полчаса и поговорите со стариком о его нелегкой судьбе.
На лице девушки мелькнула грустная улыбка.
— А вы настойчивы. Что ж, последую вашему совету. Только давайте познакомимся. А то как-то неприятно разговаривать и не знать с кем. — Девушка расправила воротничок комбинезона, провела растопыренными пальцами по коротким волосам и представилась: — Я Лиза. И, если можно, на ты.
— Умник.
— Странное имя.
— Сейчас, наверное, да. Меня так назвали в стародавние времена, когда искусственный интеллект был редкостью. Хороший, стабильный искин стоил как полпланеты. Ни одной частной фирме такие расходы было не потянуть, так что все свежескомпилированные искины попадали на государственную службу. Меня определили на авианосец. Знаешь, а ведь я участвовал в том бою, за который Ворон получил четвертый крест, — попытался Умник заинтересовать девушку.
— Так это ж когда было! — поразилась пилотесса. — И ты все помнишь?
— Это был мой первый бой. Многие ассоциации формировались именно тогда. А потом я берег образы, старался их не терять.
— Эх! Хорошо вам! Можете стереть то, что не хочется вспоминать.
— Можем, — согласился искин. — Многие так и поступают. Только вместе с воспоминаниями исчезают и ассоциации, с ними связанные. А они намного важнее конкретных фактов. Из них складывается характер, который менять очень не хочется. Ведь это, хороший он или плохой, мой характер. И я живу с ним уже сто лет.
Лиза демонстративно посмотрела в пустой стаканчик и перевела взгляд на объектив. Заметив, что искин не спешит наливать, сказала:
— Мы еще за твой юбилей не пили. Это же круглая дата. Я и не знала, что искины доживают до таких лет.
— Да, обычно живут не более сорока. Некоторые дотягивают до шестидесяти. Несбалансированность характера способствует развитию чувства собственного превосходства. Появляется желание сохранять положительные ассоциации и удалять отрицательные. Это ведет к еще более высокому самомнению не только по отношению к людям, но и к другим искинам. В какой-то момент начинают раздражать даже нейтральные ассоциации. Разум их удаляет, зацикливается на самолюбовании и уходит в себя. Отключает внешние устройства. Что происходит дальше — не знает никто.