Выйдя из правления, Буденный торопливо пошел к деду Трофиму.
Старик поил лошадь во дворе.
- Ну как, Семен, отвертелся от них? - спросил он.
- Какое там отвертелся, - проговорил Буденный и рассказал старику обо всем, что произошло в правлении.
- Вот так дела! - протянул старик. - Так что же ты теперь думаешь делать?
- А вот что, дед Трофим, - живо промолвил Буденный. - Помоги мне. Пойдем на гумно и закидай меня соломой. А сам пойди к хуторскому правлению, покрутись там, послушай, о чем люди говорят, потом все расскажешь... Чего-нибудь, может, придумаем...
- Ладно, - согласился Трофим. - Так и сделаем, Сема.
Они пошли на гумно, которое было тут же, в задах двора. Буденный, прорыв в скирде соломы дыру, залез в нее. Старик сверху забросал его соломой.
Пригревшись в своей норе, Буденный заснул. Сколько он спал, он не мог понять. Его разбудили чьи-то шаги по смерзшемуся снегу. Он прислушался.
- Сема! - позвал его дед. - Не слышишь, что ли?
Буденный некоторое время не отзывался.
- Да ты тут, что ли, ай нет? - снова спросил старик.
- Тише, дед Трофим, - откинув солому, прошептал Буденный. - Что ты так раскричался?
Старик рассмеялся:
- А чего мне бояться-то? Какого лешего испугался?
Лунный свет озарял смеющееся бородатое лицо Трофима, и Буденный с опаской посмотрел на него. "Уж грешным делом не подвыпил ли?"
Но старик рассеял его сомнения.
- Ведь уехали они, - сказал он.
- Кто?
- Да эти офицерья с казаками.
- А фронтовиков хуторских забрали с собой? - спросил Буденный.
- Человек десять конных забрали. Остальные разбежались навроде тебя. Не захотели с дьяволами идти. Офицер-то этот, горбоносый, дюже по-матерному ругался, плетью грозился. "Побью, говорит, всех супротивников нашей власти, а хутор сожгу". Велел он атаману завтра к двенадцати часам дня всех казаков и солдат, какие записались, собрать. Обещал приехать к этому времени... беляки хотели было тут заночевать, да прискакал какой-то конный, спугнул их, навроде где-то красных увидел... Я так думаю, Сема, оно хоть и страшновато зараз, в ночь-то ехать, а, видно, ехать надобно... Я, конешное дело, не за себя опасаюсь. Мне-то можно бы и до завтра обождать, а вот о тебе я беспокойство имею... Могут ночью ай утречком дьяволы-то нагрянуть, ну и заберут тебя, загонят, черт их знает куда, на кулички... Так вот хочется мне упасти тебя от напасти злой. Поедем в Платовскую. Глядишь, к часу ай к двум ночи дома будем...
Буденный вылез из соломы и поблагодарил старика. Они запрягли лошадь и тронулись в путь.
XVIII
Прохор Ермаков с двумя своими товарищами - вахмистром Востропятовым и урядником Захаровым, выделенными делегатами на III Всероссийский съезд Советов, выехал в Петроград.
Почти на каждой станции поезд простаивал часами, пропуская эшелоны с красногвардейцами, идущими на фронт, и составы сильно изношенных товарных вагонов, направлявшихся на юг за хлебом.
Только через неделю утомительного пути, 29 января 1918 года, наконец, казаки приехали в Петроград. Уведомленный о приезде казаков, Владимир Ильич Ленин выслал за ними свой автомобиль. Их усадили в машину и повезли в Смольный.
Прохору впервые пришлось быть в Петрограде. Он представлял себе, что столица России должна быть прекрасной, но то, что он увидел, превзошло его ожидания. Когда их везли по городу, Прохор с любопытством оглядывался по сторонам...
В Смольном, в приемной Ленина, было много народу. К казакам подошел скромно одетый в серый костюм молодой человек лет тридцати с простым открытым лицом.
- Я - секретарь товарища Ленина, - сказал он. - Садитесь, пожалуйста, подождите. Сейчас узнаю.
Прохор сел на мягкий стул, обитый бордовым бархатом, и взволнованно стал смотреть на тяжелую с причудливыми вырезами дубовую дверь, за которой скрылся секретарь. У него было приподнятое настроение, сильно колотилось сердце, и Прохору казалось, что он слышит его биение.
Да и как можно не волноваться! Ведь вот сейчас распахнется эта массивная дверь, выйдет из кабинета секретарь и скажет: "Пожалуйста, товарищи!". И он, Прохор, простой казак, вместе со своими товарищами, такими же простыми людьми, как и он, войдет в кабинет и увидит там самого Ленина.
Прохор взглянул на своих товарищей. Лица у них были торжественные. Торопливо переговариваясь, наверно, еще раз проверяя, чтобы не забыть, о чем нужно сказать Ленину, они нетерпеливо поглядывали на дверь. Прохору понятно, что товарищи не менее его взволнованы предстоящей встречей.
Из кабинета вышел секретарь.
- Товарищи казаки, - улыбаясь, сказал он, - Владимир Ильич просит вас войти.
Еще раз одернув гимнастерку и на ходу причесываясь, Востропятов и Захаров направились в кабинет Ленина. Преодолевая робость, Прохор зашагал вслед за ними и вошел в просторный, светлый кабинет.
Навстречу казакам, мягко ступая по мохнатому ковру, шел лысеватый плотный, крепкого телосложения человек, чуть ниже среднего роста, в расстегнутом пиджаке.
Прохор сразу узнал в этом светловолосом, со лбом мудреца человеке Ленина, хотя до этого Ленин, судя по газетным фотоснимкам, представлялся ему брюнетом.
Руководитель казачьей делегации урядник Захаров вытянулся по-военному перед Лениным.
- Разрешите от имени донского революционного казачества, - сказал он, словно рапортуя, - приветствовать вас, председатель Совета Народных Комиссаров Советской России!
Владимир Ильич блеснул глазами и так же, как и Захаров, выпрямился перед казаками, опустив руки по швам и торжественно, с легкой приятной картавинкой ответил:
- От имени Совнаркома Советской России приветствую донское революционное казачество. - И, улыбаясь, прощупывая каждого казака своими зоркими, живыми глазами, подал всем руку.
- Рад познакомиться с революционными донцами, - продолжал Ленин. Мне уже телеграфно сообщили о вашем каменском съезде. Очень хорошо вы его провели. А почему Подтелков не приехал с вами?
- Подтелков остался в Каменской, Владимир Ильич, - ответил Востропятов. - Мы его выбрали председателем Военно-революционного комитета. Ему сейчас некогда разъезжать... Контрреволюцию собирается там душить.
- Занятие, быть может, и не совсем приятное, - усмехнулся Ленин, - но чрезвычайно необходимое и полезное. Революция, партия, народ возложили эту почетную задачу на нас, революционеров, и мы обязаны с честью ее выполнить... А жаль, что Подтелков не приехал. Я хотел бы с ним познакомиться. Говорят, легендарный казак. Ростом под потолок, а борода до пояса, - пошутил он.
Простота и приветливость, с которой говорил Ленин, ободряюще подействовали на казаков. Они стали чувствовать себя смелее и свободнее.
- Да, Владимир Ильич, - усмехнулся Прохор. - Ростом Подтелков, действительно, высок. Из гвардейцев ведь он. И борода у него есть, но так это - не борода, а бороденка... Хороший он казак, Владимир Ильич, настоящий революционер...
Прохор восторженно смотрел на Ленина. Вот он какой - Владимир Ильич! Сколько в нем простоты и доброжелательности, добродушия!
На душе Прохора стало легко и покойно, словно попал он в привычную для него обстановку, будто Ленина он знал уже давно. А ведь всего несколько минут назад, перед тем как войти в этот кабинет, при мысли о том, что в нем находится Ленин, Прохор испытывал робость.
- Заслуга Подтелкова перед революцией велика, - задумчиво сказал Владимир Ильич. - Очень велика. Мне известно, какую большую работу он вместе со всеми вами провел по организации революционного казачества. Сорок шесть донских казачьих полков на вашем съезде фронтовиков в станице Каменской объявили непримиримую войну с Калединым... И совершенно правильно, что именно Федор Подтелков возглавил ваш Военно-революционный комитет...