Авдошин вскочил. Танк, за которым он бежал, был уже около ворот, окруженный группой пехотинцев. Человек пятнадцать торопливой рысцой трусили за ним следом. В прямоугольной, со сводчатым верхом дыре ворот было темно, и тем ярче сверкал пронизанный солнцем воздух у противоположного выхода, похожего на выход из тоннеля. Немецкое противотанковое орудие было раздавлено, и когда Авдошин подбежал ближе, он увидел около него двух убитых немцев, Оскаленных, желтых, с грязными слипшимися волосами...
Противотанковое орудие и мечущиеся около него вражеские солдаты качались с одного края прицела на другой, сверху вниз. Наконец Петрухин угрюмо сказал «дорожка». Качать стало меньше, и, выждав момент, когда механик выключил сцепление, Виктор выстрелил.
Минуту спустя танк был уже под сводами каменной арки. Даже сквозь плотно прижатые к ушам наушники ТПУ был слышен железный лязг гусениц по каменным плитам проезда. Противоположный выход, ведший внутрь Арсенала, был полон золотисто-синего утреннего света. Во дворе бегали, падали, снова поднимались люди с автоматами, и трудно было понять, где свои, где чужие.
Зеленая ракета, пролетевшая почти параллельно земле, шлепнулась возле длинного кирпичного строения, из окон которого били крупнокалиберные немецкие пулеметы. Виктор понял, что пехота указывает цель, и скомандовал Беленькому установки прицела. Потом позвал Снегиря. В наушниках затрещало, захлюпало, щелкнуло раз, другой...
— Я — «Четырнадцатая», — недовольным голосом сказал Снегирь. — Слушаю.
— Из ворот выходишь налево. Я — направо. Не отрывайся от пехоты.
Сильный удар по правому борту качнул ворвавшуюся во двор Арсенала «тридцатьчетверку» Мазникова. Петрухин круто выругался. Машину повело влево.
— Правая гусеница, — доложил механик. — Фаустник, паразит, угодил!..
— Будем натягивать! — сказал Мазников.
— Витя! — послышался в наушниках голос Снегиря. — Витя! У тебя правая гусеница разбита. Я прикрою, я прикрою!.. ,
— Знаю.
— Я прикрою! Ремонтируйся!
В окуляр перископа Виктор увидел его машину. Танк Снегиря обходил подбитую «тридцатьчетверку» Мазникова, стреляя из лобового пулемета по немецкой пехоте, а из пушки — по дальним каменным строениям, откуда неожиданно начали бить противотанковые орудия. Короткими перебежками, укрываясь за броней танка, за камнями, в сточных канавах, вдоль главной внутренней улицы Арсенала продвигались вперед автоматчики. Далеко на левом фланге, ворвавшись, по-видимому, в пролом степы, пехотинцы, рассредоточиваясь, облепили изнутри двора угловую башню, из которой сверху, не разбирая, куда и в кого, по всему внутреннему плацу красными дымящимися трассами хлестали вражеские пулеметы.
— Старостенко! Останешься, прикрывай! — сказал Мазников в шлемофон, — Беленький тоже! Огонь по противотанковым орудиям и по целям, которые укажет пехота. Пошли, Петрухин!
Задев головой за казенник орудия, он скользнул вниз, к десантному люку. Петрухин уже открыл тяжелую крышку, и внутрь танка, вытесняя запахи газойля, масла и сгоревшей взрывчатки, потекла прохладная апрельская свежесть.
Гусеница лопнула с правой стороны, обращенной к воротам Арсенала, к своим. Это было хорошо — безопасней работать. Виктор выполз из-под днища. Длинная, тускло поблескивающая на солнце гусеница соскочила с катков и вытянулась за машиной, словно уснувшая гигантская плоская змея.
Прижимая к животу два тяжелых запасных звена, появился Петрухин.
— Н-да, не натянем мы, товарищ гвардии капитан. Если б не сползла...
По «тридцатьчетверке» с противоположной стороны чиркнула пулеметная очередь. Мимо пробежало несколько пехотинцев. Один из них упал метрах в десяти от танка, потом поднялся, снова побежал вперед и снова упал. Теперь уже навсегда.
— Загораете? — крикнул вдруг кто-то позади Мазникова.
Виктор обернулся. На него темно-синими, отчаянными и веселыми глазами смотрел Махоркин,
—Загораете? — повторил он.
— Загораем, как видишь.
— Ничего! — Махоркин присмотрелся к пробегавшим мимо солдатам. — Авдошин!
Младший лейтенант, в каске и в распахнутом ватнике, осмотрелся на бегу, словно удивляясь, кто это мог позвать его, увидел Махоркина и, сгорбившись, кинулся к танку.
— Надо помочь! — крикнул ему на ухо командир роты. — Давай одно отделение.