– Прямо иди, милая. Во-о-он на пригорке, он один там домик-то, – тётушка с интересом рассматривала Юку сквозь хитрый монгольский прищур. Видно было, что женщине до ужаса хочется расспросить незнакомку, но она сдержалась.
Анчи бежал впереди, будто всю жизнь знал эту тропинку между сугробами. Одинокий домик, оседлавший холм на отшибе, выглядел совсем как игрушечный.
Баба Стеша была трогательно маленькой, сгорбленной, белоснежно седой, но всё равно напоминала Золушку из старого детского фильма. Старушка сидела перед закопчённой печуркой и до смешного сосредоточенно чистила картошку. Несмотря на усилия, получалось это у неё из рук вон плохо: картофелины оставались грязными и недочищенными.
Бабушка повернулась к двери, но яркие васильковые глаза не фокусировались на Юке. Стало ясно, что старушка слепая.
– Бабушка, это я – Юкка!
Слепая старица на секунду выронила из слабой руки картофелину и та подкатилась к самым ногам девушки. На секунду словно прислушалась к звуку прозвеневшего голоса, и открыв слабые дрожащие объятия, баба Стеша со слезами кинулась к внучке:
– Ты?! – старушка прижалась к Юке всем хрупким тельцем, – Счастливая я, счастливая! Дождалась! – она гладила детскими шершавами ладошками Юкино лицо и улыбалась сквозь слёзы, которые ручейками лились из невидящих глаз, – теперь и в могилочку-то мне лечь не страшно!
За приоткрытой печной дверцей огонь плясал свой вечный танец, превращая даже такую маленькую кухню в таинственный и уютный чертог. Они сидели, прижавшись, как два голубя на карнизе, и говорили, говорили…
– Бабушка, а почему мне такое имя необычное дали?
– Отцу так шаман приказал. Что б выжила, говорил. Я потом тебя в нашу церкву снесла. Батюшка окрестил. Не то что по-басурманскому, а как положено. Окунают тебя маленькую в купель, ты ж ни пикнула даже, не то, что другие ребятишки.
– Я теперь, знаешь, в монастырь пока погожу. Теперь ты у меня – есть о ком заботиться. Баб, а ты в храме-то давно была?
– Оо-ой, давно. И не помню уже. Когда ноги ещё боле-мене ходили. А щас кто меня поведёт. Кому надо с чужой старухой возиться? Дома молюся-молюся кажный день. У меня иконочка есть! А вобще охота побывать хоть перед смертушкой. Послушать…
– Завтра пойдём с тобой. Тут недалеко. Дойдём потихонечку…
Юка сняла с печи готовую картошку и стала накрывать на стол нехитрый ужин. «Сегодня всё перемою, завтра возьмусь за бельё. Как там во дворе Анчи освоился? – Юка глянула мимоходом в окно, на душе у девушки было и светло, и покойно, – Господи, веди нас куда Ты Сам хочешь!»
Последнее мягкое закатное солнышко осветило голубые купола скромной церквушки. Словно в жилистых ладонях Земли нахохлилась перед сном, распушилась по-воробьиному деревня Светлая Вышенка. Загорланили задиры петухи, соревнуясь, кто громче возвестит о наступающем покое. Расстелился периной сизый смог затопленных по всему местечку бань. Вместе с ароматным этим дымком накрыло тихое место благословенным покоем. И стало в мире на два счастливых человека больше… на два человека и одного большого чёрного пса!
Конец