Эн.Пэ. с нескрываемой ненавистью швырнул Юку в помпезный пурпурно-серый коридор в стиле «псевдо-ампир». Мамалия Георгиевна (мама Амалия Георгиевна) молча подошла к дочери, просверлила долгим немигающим взглядом и, так же ничего не говоря, залепила две тяжёлые пощёчины. Крепкая ладонь оставила на Юкиных щеках бордовые отпечатки. Но эмоционально это не затронуло девушку никак, так как избиения и унижения стали привычны для неё в этом доме. В душе она даже была согласна, что вполне их заслужила, ведь нарушила правила жизни, а это было непростительным преступлением для семейства господина Эн.Пэ.
И хоть к тычкам и оскорблениям у Юки постепенно креп иммунитет, но был приём, который неизменно пробивал эту хрупкую защиту. Особенно обидным казалось то, что вся её жизнь, любой поступок, фраза сравнивались с благополучной младшей сестрой, что почиталась за безусловный идеал. Сравнения эти всегда были показательными, желательно прилюдными, далеко не в Юкину пользу, хотя совершенно не соответствовали действительности.
С «лёгкой» мамалиной руки сестру называли – младшая Викусечка. Все, кто её знал, даже консьержка в подъезде, были заранее согласны с тем, что она ангел, особенно по сравнению с исчадием ада - несносной Юкой. Странность ситуации усиливал большой разрыв в возрасте сестёр. Как семилетняя малышка может во всём превосходить почти взрослую шестнадцатилетнюю девушку? Но для того чтобы сделать приятное столь влиятельной супружеской паре, все знакомые принимали такое положение вещей как некую данность, аксиому, не требующую доказательств.
Младшая-то у нас такая сообразительная, прям на лету всё хватает. Особенно математика у неё хорошо пошла. Учительница не нахвалится. А то я поначалу испереживалась. Юка ведь по всем предметам не блещет. Боюсь, на репетиторов разоримся! Чурбан с глазами и есть, вон пошла, посмотрите, и в ус себе не дует, как родителям все связи поднимать – в универ запихивать!
Младшая-то у нас такая общительная, такой успех имеет у мальчиков! Они прям косяками за ней ходят! Боюсь, она у нас замуж раньше, чем Юка-бука выскочит. Бука-букой и есть, вон пошла, посмотрите, опять одна одинёшенька, как верба!
Младшая-то у нас такая фигуристая, как я в молодости! Не то что Юка – сутунок! Сутунок и есть, вон пошла, посмотрите, мишка-косолапый!
Младшая-то у нас такая боевая, Юке сто очков вперёд даст. Чуть что не по ней, сразу эту тюху на место ставит, как взрослая! А эта тюха-тюхой и есть, вон пошла, посмотрите, тени своей боится!
Младшая-то у нас такая модница… умница… красавица… не то, что Юка!
Ученики видели в Лоле Каримовне друга, тянулись к ней и постоянно приходили в кабинет ИЗО и МХК после уроков и во время перемен «поговорить за жизнь». Предметы эстетического цикла, что она имела счастье преподавать, были, по их мнению, «прикольными» и «ненапряжными», а сама учительница признана «клёвой» и невредной. Юка засиживалась дольше всех. Лола Каримовна знала эту девочку ещё по школе искусств и была не против, если та оставалась и не на свои уроки. Она раздавала наглядный материал, усердно и ненавязчиво помогала отстающим ребятам. Да что скрывать, Юка была любимицей, не только учительницы, но и многих учеников младших классов.
– Лола Каримовна, вот в сказках, типа «Золушка», «Конёк-Горбунок», «Крошечка-Хаврошечка», да вообще во всех старшие братья и сёстры сплошь тупые, грубые гадины. А младшие все добрые, терпеливые и самые-самые расчудесные. Враньё это всё! В жизни наоборот, младшие – избалованные злые эгоисты, которым всё позволено, а старших же так затюкают, что жизни не рад! – Юка затеяла дискуссию, надеясь задержаться подольше, чтобы не возвращаться в ненавистный отчий дом с пурпурно-серым коридором в стиле «псевдо-ампир».