? Кто будет думать? Нессельроде, что ли? ? махнул рукой собеседник. ? Да он вашего Кузьму не задумается продать кому угодно ? хоть богдыхану китайскому, если захочет. Знаете, что сделал Нессельроде? Король Фердинанд Испанский, по природному тупоумию своему, просил российское правительство взять у него всю Калифорнию в обмен на несколько военных кораблей. Наши от Калифорнии отказались… Булгарин и Толстой-Американец, даже эти разбойники и христопродавцы вкупе с Вигелем не могли скрыть своего возмущения «благородным» отказом от Калифорнии… Все, все в угоду чужим королям, министрам, плантаторам. Так уж повелось. Не дали русскому человеку протянуть руку черным и желтым народам. Через сто лет разберутся во всем этом!
Загоскин взглянул на часы.
? Куда это вы торопитесь?
? У меня есть еще важное дело в Российско-Американской компании. Разрешите попрощаться…
? Заходите ко мне… Сейчас я погляжу в свои записи ? в какой книжке журнала пойдет ваша повесть… Материал уже размечен по книжкам. Так… назначено на июль. Если будете в столице раньше лета, заходите без стеснения в любое время. Скоро вы можете просмотреть корректуру сами.
Человек во фланелевой куртке поднялся с места. Солнечный луч, пронизанный голубоватой свинцовой пылью, упал на него. Он стоял в этом луче ? порывистый, оглядывающий как бы весь мир большими и скорбными глазами.
? В дебрях российских ? во всех Рязанях, Пензах, Калугах ? зреет зерно будущего века Великих Республик. Любите народ, присматривайтесь к нему. Пока это скованный Прометей. Он гнет спину над чужим посевом, тащит лямку бурлака, долбит нерчинскую руду и забывается в прекрасных и грустных песнях. Но придет время, и народ наш пойдет впереди народов всего мира.
А мы ? смертью, гибелью в петле оплачиваем судьбе кабальный вексель на бессмертие народа, ибо мы ? его часть…
Вы говорили об архивах… Ломоносов думал об этом также… Бесценные свидетельства о великой славе отчизны и народа скрыты в темных недрах, и чиновники, как сказочные драконы, стерегут эти сокровища. Да хоть бы берегли! А главное, что мы не знаем зачастую даже приближенно содержание архивов. Может быть, лет через сто мы утвердим свое право на гордость родной историей, осуществим мечты наших предков. А ведь они мечтали о многом. И не только мечтали, но и свершали. Но где планы зодчих, карты путешественников, чертежи механиков, дневники мореходов?
В глубоком раздумье шел Загоскин по улицам столицы и не заметил, как поравнялся с большим домом, фасад которого был украшен лепным двуглавым орлом. Он невольно остановился у окон нижнего этажа, прикрытых темной литой решеткой. На чугунных цветах и стеблях лежал неровный снег. Здесь жил когда-то Рылеев!
Он поднялся наверх и отыскал комнату, где продавали гербовую бумагу. В круглом зале Загоскин написал прошение в главное правление Российско-Американской компании о дозволении вдове ремесленного Таисье Головлевой оставить пределы колоний за выслугой лет и престарелостью. Средства для пропитания Головлевой, так же как и плату за проезд ее в Россию на кругосветном корабле, обязывается предоставить он, не имеющий чина, бывший лейтенант Загоскин.
Правитель канцелярии, подняв брови, прочитал прошение, посмотрел с удивлением на Загоскина и поставил в углу бумаги какую-то длинную закорючку.
? Я думал, вы опять насчет золота изъясняете! ? облегченно вздохнул чиновник. ? А вдова что! Это можно… Все равно ? к вам или в богадельню… Вносите деньги… Бумага будет отправлена в Ново-Архангельск, в апреле пойдет из Охотска.
На следующий день Загоскин зашел в редакцию и смущенно изложил просьбу о деньгах человеку во фланелевой куртке.
? Так я вам вчера же предлагал! ? удивился тот. ? А вы не брали.
Загоскин объяснил, на что ему теперь нужны деньги, и добавил, что еще вчера он не был уверен в том, отпустят ли Таисью в Россию, а теперь все уладилось.
? Извольте, извольте! Благое дело затеяли, ? редактор придвинул гостю пачку ассигнаций. ? Здесь ровно половина гонорара. По выходе книжки в свет я вам немедленно выплачу остальное. Да идите скорее в Компанию, а то они еще раздумают. Зачем вы меня благодарите ? вы получили за свой труд. Давно бы так…
И редактор снова склонился над столом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Пылающий ружейный пыж падает на сырую землю. Он горит, дымится и не скоро гаснет. Добыча трепещет в кустах. На шее птицы блестит, как красная слеза, густая капля крови, а другая капля виснет на конце раскрытого клюва. Утренний туман припал к корням деревьев, от кустов тянет сыростью и тленом, а ноги скользят по сгнившей листве. Сверху она еще морщинистая и желтая, а внутри ? жирная и черная, как сажа. Кругом ? такие просторы, что выстрел долго не может их обежать. А тишина! Кажется, будто от звука выстрела вдребезги разлетится стекло озер: так недвижна их поверхность. Она все время меняет цвета; озерная гладь представляется человеку то темно-голубой, то розовой, то вдруг покрывается жемчужной пеленой, как будто невидимый великан склонил уста над водными зеркалами и затуманил их своим дыханьем! Человек идет по лесам, топким низинам, холодным берегам озер. Он раздвигает руками ветви лозняка, на которых, как железные свечи, горят готовые раскрыться почки. Первый утренний ветер чуть затрагивает верхушки ветвей, и они свистят, колышутся. Загоскин бредет тропинкой вдоль рощи молодых деревьев, едва передвигая ноги ? сапоги его облеплены глиной и прошлогодними листьями. Рязанские леса обступают его, мещерские озера плывут в розовом дыму, и алое солнце торжественно поднимается над зубчатой стеной леса. Он входит в высокие и безмолвные дебри, где чешуйчатые сосны поднимаются до самых облаков.
Загоскин оглядывает огромные деревья. Они станут когда-нибудь кораблями, и соленая вода морей будет тяжело биться о корабельную грудь. Сейчас они живут своей сокровенной жизнью; в огромных деревьях бродит сладкий сок, по толстым стволам струятся горбатые потоки смолы, и муравьи осторожно обходят их. Сейчас лишь зеленые вымпелы хвои трепещут на вершинах деревьев, но настанет день, когда паруса, наполнившись ветром, зашумят на скрипучих мачтах.
Деревья стояли вокруг сумрачным и торжественным хороводом. Проворные векши шумели на зеленых ветвях, нарушая безмолвие леса. Сюда часто забредали лоси. Загоскин не раз замечал обитые их рогами ветки и клочья лосиной шерсти на цепких кустарниках. Загоскину не нужна была карта для того, чтобы знать новые места. Лишь только сошел снег ? он отправился в первые странствия. Он узнал, где берет начало Пра ? лесная река с водой, красноватой от болотного железа. Он видел семь братьев-озер, соединенных между собой протоками, тонул в Радовицких болотах, проходил на легкой лодке по мелким лесным речкам. На юге ? Спасск, на востоке ? Касимов, Елатьма, Ерахтур, к западу ? древняя Рязань. Между ними раскинулась Мещерская страна ? вся в легких туманах и свечении озер. И Егорьевск, и Касимов, и Темников жили добычей корабельного леса. Недаром в гербе касимовском были изображены судовые кокоры; Елатьма издревле славилась парусной холстиной. По Оке на больших баржах-гусянках вывозили отсюда мачтовый лес.
По ночам в Мещерских лесах светятся сгнившие деревья; черная вода утомленно лепечет, льнет к огромным корягам; большие рыбы плещутся в озерах так громко, что кажется, будто кто-то ударяет по воде серебряной лопатой. Бесшумные совы носятся над темными соснами, выпь гулко стонет в болотной трясине. По глухой тропе, спотыкаясь об узловатые корни, пробирается Филатка, сбежавший от злого барина. Железное яблоко кистеня тускло блестит в его руке… Деревенский колдун с белой бородой, раскрыв ведовскую книгу, написанную на бересте, бормочет заклятья и отсчитывает шаги.
Двадцать, тридцать, сорок… Через пятьдесят шагов от белого камня в земле должна лежать ржавая плита, а под ней ? котел с золотом. Тонкая свеча в руках старца освещает бороду, исступленные глаза, берестяные листы.