- Решила потоп устроить? – из-за спины Пашки услышала голос дядь Тоши.
- Почему сырость развела? – это уже папа.
- Это я виноват, - выдохнул брат. – Сказал, что это из-за нее у Измайлова такое состояние.
- Юля, может укол с успокоительным? – от слов врача я тут же затихла, и рыдать перестала. – Вот и славно.
- Дочь, все хорошо будет с твоим тренером. Лекарство ему вкололи, рецепт написали, поправится, в общем.
Я выпуталась из рук Пашки и рванула в комнату.
Вид мужчины меня не успокоил, наоборот, хотелось еще раз разрыдаться. Но еще помня слова дяди об уколе, сдержалась. С детства боюсь иголок. А если устрою потоп, дядя Тоша церемониться не будет.
- С ним точно все будет хорошо?
- Точно, - успокоил дядя. – Мужик крепкий, справится. И я не думаю, что основная причина его болезни именно ты.
Легче от его слов не стало, но все же я кивнула в знак согласия.
- Юля, - позвал тренер, и я тут же оказалась рядом с ним, примостившись на диване.
Он метался, словно в бреду. Пот катился градом, дышал очень тяжело. И мне было страшно. Боялась, что ему станет хуже, испугалась от мысли, что он может не поправиться.
Ну, вот почему у меня всегда такие дурные мысли в голове? Почему я не могу думать о чем-то хорошем? О розовых пони, например. Или о зайчиках, которые скачут по зеленой полянке и жуют морковку.
- Т-ш-ш… Все хорошо, - тихо ответила, пытаясь не сорваться в слезы. – Потерпи, скоро станет легче.
- Подробные рекомендации на листке, лекарства оставил, - дядя указал на табурет. - Я удаляюсь, если что на проводе.
- Систер, нам остаться? – Я только головой отрицательно мотнула. – Тогда, мы тоже уехали, если что-то понадобится, звони.
Папа только головой кивнул, подтверждая Пашкины слова. Понимают, что из этой квартиры меня сейчас только вперед ногами можно будет вынести. И то, не факт.
Они тихо ушли, больше ничего не говоря. А я так и сидела возле Александра боясь пошевелиться.
- Я побуду с тобой, - прошептала практически не слышно. – Только не прогоняй меня.
- Никогда. Разве я могу? Юленька моя…
Снова? Мне ведь не послышалось, правда? Не померещилось? Это ведь не галлюцинация сейчас была? Я то здорова! Он назвал меня…
Тогда, после нападения, мне показалось… Точнее, я думала, что мне послышалось из его уст... Значит, он и правда назвал мое имя и сказал, что я его.
Василия не соврала. Она ведь его подруга, наверняка знает то, чего не могу знать я. Вполне возможно, что он поделился с ней чем-то касательно личного. И тогда, когда она была в квартире, а я принесла еду… Она ведь сказала, вернее написала… Не важно в общем. Короче, с ее слов – этот не сносный человек обо мне думает.
Я тогда так обрадовалась, что приняла ее слова только в том ключе, в котором мне желалось. В котором я хотела их принять. А потом, немного времени спустя, пришло горькое разочарование. Потому как думать обо мне мужчина мог не только в плане симпатии. Я ведь – язва. Про мои выходки в сторону Измайлова можно фильм снимать. Многосерийный. Санта-Барбара будет нервно курить в сторонке.
Он ведь никогда не проявлял ко мне… Ничего не проявлял и не показывал абсолютно никаких чувств. Отношения тотально строгие - «тренер-ученица», не переходящие дозволенные грани. На этом жирная точка.
А когда я ногу ушибла… И нападение это… Ведь, кото бы мог подумать, что он найдет этих поганцев, которые у меня только и успели, что телефон стащить. Мне местный участковый рассказал, как за меня Измайлов хлопотал, когда я заявление писала на тех трех придурков.
Как же его зовут? Забыла. Из головы совсем вылетело. Почему-то она на меня смотрел все время, будто пытался что-то во мне отыскать запрещенное. А когда я его кабинет покидала, то услышала от него очень странную фразу.
- Вот же свезло Измайлову вляпаться по самое не балуй…
Значит, он и правда ко мне не равнодушен? Только почему он ничего не делает? Если я ему и правда, хоть немного симпатична. Вот же динозавр упрямый! Ничего, вот поправится и тогда я…
- Юля… - шепчет пересохшими губами, вырывая меня из мыслей.