Выбрать главу

В тот момент мне казалось, что у меня искры из глаз посыпались, а в голове что-то взорвалось. Все, кому было не лень, кинулись ко мне на помощь.

- Юлька, у тебя кровь! Губа разбита! – завопила Света, в то время как остальные чуть ли не накинулись на Пруткова.

Поднялась с пола при помощи парней, сделала несколько шагов вперед и, не задумываясь ни о чем, тыльной стороной ладони со всего размаху, врезала в нос таракану. Кисть тут же сдавило острой болью, но в тот момент было плевать.

Прутков схватился за нос и застонал, словно маленькая девочка. Кровь хлынула довольно быстро.

- Подчиняться, говорите? Нет уж, извините, к командам не приучена!

- Дрянь! – наградили меня «комплиментом».

- Ага, еще какая, - согласилась и, подойдя практически в плотную повторила недавний трюк, ударив коленом «мужику» по сокровенному.

Согнувшись в три погибели, не выдержал и таки рухнул на пол. Так ему и надо, черту усатому.

- Измайлов гораздо лучше вас. Он - настоящий тренер. Мастер! В отличие от вас, он бы никогда не позволил себе такого отношения к своим ученикам. Такого пренебрежительного и скотского отношения. И не смейте больше произносить его имя. Вы даже этого не достойны!

Дальше из моих уст последовало несколько фраз, которые не вежливо и не красиво произносить в приличном обществе. И… Да, я имела смелось разок пнуть этого товарища ногой. Пару раз. Была бы у меня бита или что потяжелее…

В общем, ушла я по-английски, не прощаясь. Точнее, меня ушли. Парни помогли выйти на улицу, так как меня малость шатало из стороны в сторону. Уговаривали зайти в медпункт, но я отказалась. Мне хотелось домой и как можно скорее.

Даже вещи не забрала. Их потом Пашка забрал по моей просьбе. Ему я объяснять ничего не стала, просто сообщение написала.

После произошедшего связалась с дядей, который примчался ко мне по моему велению. Ничего не спрашивал о том, как я умудрилась повредить губу и руку. Осмотрев меня и допросив на счет жалоб, отвез в клинику и там обследовал. Отказываться было бессмысленно, этот и домой ко мне бы весь медперсонал свой притащил, с него станется.

Все у меня оказалось хорошо, кроме внешних повреждений. Позже просто привез все необходимое, чтобы зажило как на собаке, написав, как и чем пользоваться.

Вот как-то так все и вышло.

Измайлов осушил чашку одним глотком и отложил телефон в сторону. Не поворачивая головы в мою сторону, медленно рассоединил наши руки. Взгляд его был направлен прямо перед собой в одну точку. Все, кажется, у кого-то произошел переворот мировоззрения.

- Что ты… Что ты сделала не правильно? – смотрит все так же прямо перед собой.

Встала и отошла к окну. Вдохнула буквально беззвучно и выдохнула так же. Я знаю ответ на его вопрос. Я переоценила свои возможности, недооценила противника и все в таком духе. Это мой минус. Я не смогла противостоять и защитить себя.

Не обучаема!

- Что ты сделала не правильно? – тихо прозвучало рядом со мной.

Я от неожиданности развернулась. Что же он так бесшумно передвигается?

А он… Он стоит так близко. Буквально впритык. Если прислушаться, можно услышать его сердцебиение. Еще немного, и он услышит мое. Мое сердце, которое бьётся в унисон. Так же, как и его.

Потому что смотрю в эти темные, практически черные глаза и не могу оторваться. Смотрю и не могу налюбоваться. Смотрю, и дыхание перехватывает. Пульс ускоряется, замедляется, тормозит, срывается на бешеный ритм.

- Я.. Не знаю… - вру.

- Ты поддалась эмоциям, - поясняют мне как маленькой то, что я и так знаю.

- Я…

- Мастер? – перебивает и хватает меня за плечи. - Ты назвала меня мастером?! У меня сейчас очень дурное чувство, что меня где-то конкретно наеб… Провели. Обвели как дурачка вокруг пальца. Только я никак не пойму, в каком конкретно месте это сделали. И мне это чувство совсем не нравится.

Я молчала. Смотрела на него и молчала. Не знала, что именно должна сказать. А сказать хотелось многое. Мне бы смелости чуток побольше.

- Юля, - практически шепотом, от чего по телу бегут мурашки, - объясни мне, что происходит? В какие игры ты со мной играешь?

Снова ком в горле. Слова где-то застревают, затрудняются выйти, боятся быть произнесенными.