- Любимова, ты, что реально не понимаешь, насколько это может быть серьезно?! - не выдержал. – Ты, что, думаешь, что все это детские шалости? А твое плечо? Может, расскажешь, в какие игры ты играла и главное с кем, что получила такой приз в виде пореза?
- Ничего я тебе не скажу. Это мои проблемы, и я могу сама с этим разобраться. А письма…
- Твою мать, Юля! – расставил руки по обе стороны от язвы, оперев в подоконник, не давая ей пространства для маневров. - А если это все плохо закончится?! Если с тобой что-то произойдет?! Не думаешь о себе, подумай о своих родных и близких, в конце концов. Подумай о тех, кому ты дорога, кто тебя любит. Кто без тебя жизни своей не представляет, дышать без тебя не может.
- Это ты сейчас о ком? – прошептала, смотря мне прямо в глаза.
Идиот ты, Измайлов! Кретин последней марки! Что я там об успокоительных травках говорил?
- Это я образно… То есть… - слова застряли комом в горле.
Отошел от девчонки, от греха, как говорится, подальше.
- Любимова, твои родные безумно за тебя волнуются. Если бы им было плевать, отец бы твой не нанял меня, охранять тебя как зеницу ока. Пойми ты, наконец, что вот это все не шутки, что это на самом деле все очень серьезно и опасно.
Я сел обратно за стол и проглотил уже остывший чай сразу залпом. Взглядом уставился в столешницу, убеждая себя, что надо успокоиться, обдумать дальнейшие действия. Нужно найти способ не реагировать на нее столь… Откровенно. Но не получалось.
Убить ее мало за ее беспечность. Неужели она и в самом деле не понимает? Или делает вид, что не понимает? Я тоже хорош, болтать лишнее - язык слишком длинный.
- Саша… - тихий шепот, горечью проскользнул под кожу.
Взглянул на девчонку и на мгновение замер. Рубашка на раненом плече была в крови, а она сама смотрела на свою ладошку, которая тоже была окровавлена. Вот же бедовая.
- Твою ж гадость, - выругался и, подлетев к Юле, подхватил ее на руки.
Осторожно усадил на стол, убрал чашки, принес из коридора сумку. Из сумки тут же достал инструкции по части обработки самой раны. Руки почему-то задрожали, но тут же взял себя в руки. Пробежался глазами по исписанным листам и снова полез в сумку за всеми нужностями по этой же части.
- Ты у меня что же и личным доктором будешь?
- Будешь язвить, укол поставлю, - пригрозил.
На это мне показали язык, но ничего не ответили. Хорошая девочка. Главное – знать, чем пугать.
Вымыл руки и принялся расстёгивать пуговицы на ее рубашке, периодически быстро перечитывая ценные указания, чтобы ничего не перепутать.
Чтобы не перепутать? Кого ты обманываешь, Измайлов?
Руки трясутся как у мальчишки, нервная система сообщает, что вообще такого не выдержит. Пот льется градом на мою скромную персону, а я…
- А если на мне кроме этой рубашки ничего нет?
Об этом я как-то не подумал. Мысленно выматерился, а руки на автомате продолжали бороться с пуговицами.
- Ты думаешь, что я женского тела никогда не видел? Что такого есть у тебя, чего нет у остальных представительниц твоего вида?
Любимова не ответила. Только насупилась, отведя глаза в сторону.
А я… Чего мне стоило оставаться спокойным, только черти в аду знают. Ибо внутри у меня все перевернулось десять раз, пока я расстегнул эти пуговички, которые толком и пальцами подхватить было нельзя и осторожно, чтобы не причинять боли, снять с нее эту тряпку.
Благо, Юля была одета в спортивный топ. Правда, от этого было не легче. Хотелось прикоснуться, почувствовать ее, узнать какая она. Найти все чувствительные точки на ее теле, чтобы…
В голове тут же зародилась картинка с очень непристойным содержанием, прямо на этом столе. Но была задавлена в зародыше. Нечего мысли распускать. А руки тем более.
Быстро сменил повязку, четко следуя все той же инструкции. Шов был цел и невредим. Наверное, от волнения, она слишком сильно надавила на рану, вот она и закровоточила.
Любимова сидела тихо, словно мышка в своей норке, явно что-то обдумывая. Наверное, план мести составляет и уже раз десять распяла меня.
- Значит, отец нанял тебя быть мне нянькой? – ну вот язва. Натуральная.