Уснула Любимова практически сразу, как ее голова коснулась подушки. Я же, как только закрывал глаза, начинал прислушиваться к тишине квартиры.
Вру. Прислушивался я к дыханию Юли. Спокойному, размеренному, умиротворенному.
Проворочавшись с боку на бок несколько десятков минут, встал и направился на кухню. Прикрыл за собой дверь, свет включать не стал. Выкурил две сигареты подряд и так и не пришел к выводу, что делать, чтобы на время моей «должности» между нами было хоть что-то наподобие мира.
Вернулся обратно, присев на край кровати девчонки. Долго наблюдал за ней, запоминая все черты, которые можно было рассмотреть в тусклом лунном свете. Я даже хмыкнул про себя - Юля безумно прелестна, когда молчит. Хрупкое очарование.
Для чего я наблюдал за ней? Мне просто этого хотелось. Смотреть, не отрываясь на то, как она спит. Осторожно убрать небрежно упавший локон с ее лица. Укрыть пледом, который оказался на полу.
Дурак я. Идиот просто. Старый я для нее и совершенно ей не подхожу. Ни потому же статусу, ни по тому же возрасту. И чем больше нахожусь рядом с ней, тем больше это понимаю. Понимаю и ничего не могу с собой поделать. Не могу, потому что просто не хочу бороться с этим чувством.
Ей я никогда не признаюсь, ей нельзя, а себе… Себе уже можно. Можно признаться в том, что я окончательно и бесповоротно втрескался, как малолетний шкет, в эту ядовитую поганку. В том, что эта мелкая заноза прочно засела во всех органах моего организма и ничем не достанешь, не выковыряешь.
- Любимая… - факт оспореннию не подлежит.
Не знаю сколько я сидел как… Да, я был с ней согласен. Как верный цепной пес у ног своей хозяйки. Дурное сравнение, но правдивое. И сидел бы дальше, если бы Юля не заворочалась во сне, морщась и постанывая от боли.
Пришлось возвращаться на кухню, к сумке, а потом будить Любимову и в приказном порядке заставлять выпить обезболивающее.
- Измайлов, ты все-таки скотина, - ворчала сонно, но таблетки глотала. – Ты даже в моем собственном доме не даешь мне поспать, - и снова вырубилась, коснувшись головой подушки.
Вот так вот, я скотина. Помогай после этого людям.
Уснуть мне так и не удалось. Пришлось ранним утром варить себе кофе, чтобы хоть немного взбодриться. Потом был быстрый, но ледяной душ, пока мелочь досматривала сны.
А само утро… Само утро явно выдалось не в мою пользу. Мне иногда кажется, что вся моя жизнь не в мою пользу. Я даже успел проклянуть всё и вся на этом свете, за одно и самого себя, за то, что позволил свои чувствам взять надо мной верх.
Если бы я только знал, что будет вытворять эта поганка! Нет, я, конечно, предполагал, что меня ждет ад в чистейшем его виде, но даже не думал, что пытки будут настолько изощренными. Клянусь, черти в преисподней, поставят Юльке памятник и возьмут на вооружение ее методы.
Девчонка проснувшись, протопала в ванную, чуть не собрав по пути все углы в своей обители. Пришлось идти за ней, легонько перенаправляя ее путь движения.
Где-то минут двадцать из маленькой комнатки доносилось кряхтение и сердитые охи-ахи. А потом оттуда же показалась голова девчонки, которая на всю квартиру огласила, что ей просто необходима моя помощь, как специалиста. И какой леший меня дернул пойти на ее зов?
Любимова, одетая в шорты и спортивный топ, пыталась снять с себя повязку. Не удачно пыталась. Но внимание мое привлекало совсем не ее действие, а плоский животик, который хотелось одарить ласками и зацеловать до надрывных стонов. Чтобы кожа под руками горела, чтобы мурашками покрывалась от прикосновения губ.
- Измайлов, сними с меня это. Я помыться хочу, - хныкала Юлька.
- Рану мочить нельзя, - покачал головой, не торопясь выполнять ее просьбу.
- Ты хочешь, чтобы я вшами покрылась?
- Юля… - выдохнул, все еще приклеенный взглядом совсем не к милому личику поганки.