Юленька слабо улыбнулась. Она хотела придвинуться ко мне ближе, но что-то её остановило. Наверное воспитание.
— Так что я праздный, ленивый и…беспутный человек.
Я не стал говорить слово порочный, но подразумевал это. Юленька долго смотрела на меня, серьёзно, сдвинув брови, а потом вдруг рассмеялась своим звонким смехом, что наполнял трепетом моё сердце уже три дня подряд.
— Что такое? Почему ты смеёшься? — Я и сам улыбнулся, видя её такую весёлую. Мне было приятно, что я мог чем-то Юленьку рассмешить. Позволить её горю рассеяться хоть ненадолго. В тот момент я осознал как сильно ошибся в своём убеждении в первую нашу встречу. Я подумал тогда, что улыбка её не омрачена ещё никакими тяготами жизни или несчастливыми событиями. Но это было не так! Горе скрывалось за этим печальным взглядом, нежной улыбкой и румяными щеками.
— Я не верю, что Вы беспутный и порочный.
Она сказала именно то слово, которого я хотел избежать. Пусть. Она не верит мне, но это правда. Юленька думает обо мне слишком хорошо.
Я пожал плечами и улыбнулся шире, говоря тем самым, что это шутка. Юленька кивнула. Ладно, в каждой шутке есть правда. В моём случае много правды.
— Ну а чем ты занимаешься? Ты ведь тоже получила наследство, — я перевел тему разговора, потому что хотел узнать о Юленьке ещё больше. О себе же мне рассказывать вдруг расхотелось.
— Я не веду праздный образ жизни, Вы не думайте, — поспешно и даже испугавшись ответила она. — Когда были живы родители, я помогала им по дому и со скотиной, помогаю и здесь. Кормлю, могу подоить, ухаживаю, и за садом тоже хожу.
— Это ты любишь? Так?
Она быстро кивнула. Заколочка вдруг щёлкнула и волосы Юленьки распались, разметались по плечам. Она стала собирать их и тараторить: видимо разволновалась сильно.
— Ой, простите, мои волосы такие непослушные!
Я перехватил её дрожащую от чего-то руку и поцеловал ладонь. Мягко коснулся губами её тонкого нежного запястья. Юленька задрожала ещё сильнее. Я чувствовал, что она хочет прижаться ко мне, но её останавливает природная робость, смущение. Ранее она казалась немного смелее, сейчас совсем зарделась.
— Мне пора, нужно идти спать, — еле слышно сказала она, и я отпустил её с большой неохотой.
Мне спать не хотелось. Я проводил девушку до её спальни, наконец узнав, что она находится через одну от меня, в самом углу коридора. Я не заглянул в комнату, боясь, что она подумает обо мне совсем плохо (хотя это было бы правильно), лишь поцеловал ещё раз на прощание руку и отправился к себе.
Долго я ворочался той ночью, слушая как за окном бушует гроза. Все мои мысли были лишь о Юленьке. Я представлял как она сейчас спит в своей мягкой удобной постели и как её беленькая голова покоится на подушке, как спокойно и ровно её дыхание, как вздымается туда-сюда грудь… Я подорвался и хотел пойти к её двери, как верный пёс лечь у её порога и стеречь Бог знает отчего. Но вдруг снова лёг, снова задумался о своей поездке в эту деревню, об Анистове, о его жене, что стала так противна мне. Я думал о многом, но мысли эти не были главными. Я даже думал о человеке, который однажды как и я получил наследство, но потерял его, проспорил. Мне. Он проспорил мне кучу денег, что составляли большую часть его полученных от бабки сокровищ, так сказать. Я знал, что он не сможет выиграть спор. Я не азартный игрок, не игрок в карты, рулетку и покер. Но я могу спорить, особенно если знаю, что прав. И я выиграл спор. Тот человек умолял меня не забирать всё, но я забрал. Он был мне должен, и я забрал долг. Что тут ужасного?
Я перевернулся на другой бок. Гроза за окном набирала обороты. Вот интересно, Юленька боится грозы? Тут же я услышал вскрик. Он случился и быстро затих. Это была Юленька, я уверен.
Я вскочил с кровати и, не надев халата, в одних шортах и футболке выбежал в коридор и помчался к комнате Юленьки. Дёрнул ручку. Дверь была не заперта. Я ворвался внутрь.
Комната озарилась ярким светом молнии. Ветер раскрыл окно и впустил грозу в дом.
Я подошёл к окну и закрыл его. Протянул руку к настольной лампе и включил свет. Он был тусклым и плохо освещал спальню, но я смог разглядеть большую красивую кровать с балдахином, старинную и прочную, как и все старые вещи. Комната была красивой, большой, и неважно, что она была угловой. Анистов поселил племянницу в хорошее место.
В полутьме комнаты, я увидел её. Юленька стояла у одного из кроватных столбиков и смотрела на меня. Она вздрогнула и отпрянула назад, к письменному столу.
— Я услышал твой крик.