Когда мы приехали домой, Анистов и Ада почти сразу поднялись к себе в спальню, я же остался с Юлей наедине. Мы сидели на веранде и беззаботно болтали о празднике. Но молчание вдруг вклинилось в наш разговор. Внезапно. Я будто отрезвел, когда вновь увидел как изменился взгляд Юленьки. Свет уступил тьме. Я схватил её руки и прижал девушку к себе. Она зарыдала у меня на плече, сокрушаясь о своих родителях, о их страшной судьбе, о том, что над ними издевались и в конце концов лишили жизни. Её хрупкое тело сотрясалось от тихой истерики, которую я пытался подавить всеми силами. Я плакал и сам, представляя как тяжело этой нежной, милой девушке нести столь тяжёлую ношу на худеньких, хрупких плечах. Я плакал, что не в силах перебороть себя и стать ей опорой.
Когда она успокоилась и вновь обрела себя, я сделал ей больно. Я сказал, что уезжаю. Жестокий, глупый поступок с моей стороны. Но вещи мои были собраны и путь лежал далеко. Я видел, что глубокая печаль овладела Юленькой, но делал вид, что не замечаю её молящего взгляда.
Бежать. Так было легче. И я уехал на другой же день после праздника, оставив всё, что мне было дорого в лице красивой, улыбчивой девушки, которая перевернула моё сознание, душу и растопила чёрствое сердце. Я оставил её.
Глава 10
Восемь долгих лет я колесил по свету. Вернулся в Россию почти сорокалетним мужчиной, поседевший раньше времени и утративший всякое желание путешествовать, наслаждаться чем-то, делать что-то или чего-то желать. Я утратил даже желание жить. Больше ничего не искал, ничего требовал от судьбы. Просто существовал, как многие.
Истратил почти всё своё состояние. Оказался на мели.
И вновь случилось так, что дорога привела меня в те края, где жил мой бывший друг Сергей Анистов. Я проехал цветущую деревню и свернул на дорогу, что вела к старой усадьбе.
Я встретил там пустоту. Разбитые окна усадьбы смотрели на меня будто с осуждением и злобой. Всё вокруг было разорено, потеряно, убито. Уехав восемь лет назад из этого дома, я обрубил все связи с Сергеем. Я не знал, что у них произошло и куда они делись. Тоска овладела моим сердцем, когда я проходил по пустынным коридором и комнатам, которые некогда оглашались звонким голоском и смехом прекрасной молодой девушки. Юленька. Где ты теперь? Что с тобой?
Я вышел в заросший травой сад и дошел до скрытой от всех глаз беседке, где раньше мы сидели, обнявшись целыми вечерами. Вот Юленька кладёт светлую головку на мое плечо, а вот она теребит носками пол, стеснительно опустив глаза. Тут же картинка меняется, и я вижу как Юлия сидит, одинокая, а я подхожу к ней и обнимаю сзади, протягиваю поспевшее спелое яблоко, румяное как и она сама. Я на секунду прикрыл глаза. Все образы исчезли. Беседка теперь одичала. Крышу и стены оплел дикий виноград, закрыв беседку от глаз ещё больше. Я сел на ветхую скамеечку и заплакал об ушедшем. Я бросил Юлю. Трус, предатель, который не смог бороться за свою любовь.
Рука наткнулась на что-то прохладное. Я поежился. На дворе стояла осень. Листья на деревьях уже пожелтели, ветер гнал их по дорожкам сада, как меня мои воспоминания в эту беседку. Было холодно, но холод металла, который оказался в моей руке обжёг меня. Цепочка, что я купил Юленьке на ярмарке. Это была она. Её холод не сравнится даже с морозами зимы, не то, что с осенней непогодой. Я сжал цепочку в ладони так крепко, что свело пальцы. Но я её не отпустил. Я целовал холодный металл, рыдая снова и снова. Пока не услышал шорох в кустах позади себя.
Я обернулся и встретился глазами с женщиной в синем платке. Она стояла, с удивлением глядя на меня. Промелькнул в глазах испуг, но потом она прищурилась и подняла бровь.
— Господин Громов? — Произнесла она немного грубовато. Она узнала меня. Это была та самая горничная, которая служила у Анистова восемь лет назад.
— Рита, — прошептал я. — Простите. Я…
Я не знал, что сказать. Рита пригласила меня в дом. Мы прошли на кухню. Она вынула из сумки термос и налила мне горячего чая в одноразовый стаканчик.
— Держите. Замёрзли, небось. Холодища-то какая. Пейте.
Я не стал отказываться. Действительно замёрз. Выпил маленькими глотками сладкий чай и вернул стаканчик.
— Что произошло с домом? — Спросил, сжимая в кармане цепочку, боясь услышать ответ, но жаждая его услышать.