Все эти операции были проведены с необычайной быстротой. До наступления зимы Юлиан решил воспользоваться еще несколькими неделями хорошей погоды для того, чтобы ускорить возвращение последних галльских пленников, которых до сих пор удерживали германцы. Поскольку вожди варваров продолжали упорствовать, он вновь решительно переправился через Рейн, чтобы наказать их. На этот раз войска последовали за ним без колебаний. Юлиан сначала атаковал алеманского царя Суомара, который сдался без боя. Затем он направился к землям, где правил другой алеманнский вождь Хортар, отказывавшийся повиноваться Риму. Юлиан опустошил его земли и принудил Хортара к подчинению.
Прежде чем увести армию на зимние квартиры, Юлиан присутствовал при отплытии восстановленного по его приказу флота. Под звуки труб и позвякивание штандартов корабли проплывали мимо жителей побережья, собравшихся, чтобы поприветствовать их, ибо ничто не могло быть более верным знаком возвращения благополучия.
На этот раз результаты действий Юлиана были очень значительны и закреплены надолго. Был обеспечен мир на несколько поколений. Вновь соединились осколки «разбитой провинции, и Галлия вступала в новую эпоху процветания». Более того: «Весь Запад был приведен в лоно империи»60.
Жители Галлии были в восторге и, «веря, что их вновь ожидает счастье, сравнивали своего цезаря с солнцем, разливающим свет по небу и рассеивающим долгие и ужасные сумерки»61.
XII
В то время как Юлиан, ведя войну в Галлии, отобрал у варваров более 40 крепостей, Констанцию пришлось встретиться со все возрастающими трудностями. Весной 357 года он отдыхал в Риме в окружении императрицы Евсевии, своей сестры Елены62 и сводного брата Шапура парфянского принца Ормизда, нашедшего прибежище при константинопольском дворе и принявшего там христианство63. Именно в это время гонцы принесли императору тревожные вести: свевы совершили опустошительный набег на Рецию, квады вторглись в Валерию64, а сарматы в большом числе появились в Паннонии и Мезии. Это означало, что граница по Альпам и Дунаю прорвана. Если бы варвары продолжили свое движение на юг, то под угрозой оказались бы Греция, а может быть и сам Константинополь.
Прервав свое путешествие, Констанций срочно отправился в Сирмий65. К счастью для него, сообщения оказались преувеличенными. После нескольких незначительных вылазок сарматы убрались за Дунай, где Констанций и не думал их преследовать. Что до свевов и квадов, то император получил от их вождей «заверения в мире» и этим удовлетворился.
Но едва уладились дела в Паннонии, как обострилось положение на Востоке. Весной 358 года Шапур направил римлянам оскорбительное послание, потребовав, чтобы те убирались из Месопотамии и Армении. Поскольку это письмо осталось без ответа, парфянский царь осадил Амиду (Диар-бекир), крепость, расположенную в верховьях Тигра (6 октября 359 года). После 63-дневной осады Шапур взял город и захватил в плен шесть оборонявших его легионов, в том числе большой контингент галлов, особо отличившихся во время осады. Это событие заставило Констанция покинуть Сирмий и поехать в Константинополь, чтобы заняться перегруппировкой военных сил.
Анализировать характер Констанция достаточно трудно. Был ли он по натуре злобным человеком или просто больным, раздираемым между недоверием и угрызениями совести? Вести о первых успехах Юлиана он воспринял с явным удовлетворением. «В конце концов, — сказал он себе, — мой выбор оказался не столь плох, как можно было подумать». Это льстило его самолюбию, и он приказал выбить на стенах цитадели в Сполето надпись, в которой именовал Юлиана «Victoriosissimus» («Победоноснейший»)66. Но когда он понял — а это произошло уже вскоре, — что эти победы сводят на нет его собственные, то, по словам Аммиана, «его душа исполнилась горечи».