"Паническая атака как реакция на алкоголь, - мрачно подумал Хирой, хлопая кулаком по сенсору двери и картинно вваливаясь внутрь, - это-то мне за что?"
Затуманенным сознанием он еще заметил, как присутствующие в каюте повернулись к нему, а потом сатен метнулся вперед черной тенью, из одного положения в другое, будто не шагая, а летя по воздуху, в нос Хирою шибанул горький запах металла и горелой проводки, и еще какой-то травы, полыни, кажется, а потом его подхвати за плечи, заставив удержаться на ногах.
- Люди хрупкие, а у вас твердые полы, - как сквозь вату услышал пилот чей-то голос с непривычными, нечеловеческими интонациями.
"Никогда больше не пей Мухино варево", - отчетливо подумал Хирой и провалился в спасительную темноту, полную запаха горькой полыни.
В каюте я стянул ботинки и с ногами забрался на кровать. Когда я только появился здесь, Исотр`а пытался доказать мне, что кровать предназначена только для того, чтобы на ней спать, а читать, писать письма и переписываться по ОСКу нужно обязательно сидя за столом. Попробовал бы он сам после двенадцати часов неподвижного сидения делать все вышеупомянутое за столом!
Так что я забрался на кровать с ногами, подключил коммуникатор к Сети, подтянул на колени плоскую доску сенсорного планшета и вывел окно Общевселенской Системы Коммуникаций. Я хотел посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм из тех, какими с упорством, достойным иного применения, снабжал меня Эктор, но вместо этого начал писать письмо Джил.
"Привет, Джил, - написал я, хотя она тысячу раз просила меня не начинать письма со слова "привет", чтобы не было ощущения, что мы расстаемся на ночь. У нее было странное представление о времени, у Джил, ей было не важно, как часто мы общаемся, она могла начать писать мне письмо с середины и оборвать его, не закончив, чтобы дописать конец через несколько часов или несколько дней. Ей казалось, что мы все время вместе, даже когда мы не связывались по видеофону месяцами и оставляли в ОСКе только короткие записки "до востребования". Даже сейчас, когда она была на Земле, куда я не мог слетать даже в отпуск, потому что просто не мог спустить на эту землю, как не мог спуститься ни на какую другую землю. - Сегодня мы взяли на борт нагас сатенов".
Я задержал палец на клавиатуре, и по экрану поползла змейка из букв "в" - я не обратил на это внимание. Я пытался вспомнить лицо Джил, ее волосы, мягкие и вьющиеся на кончиках, ее смеющиеся глаза, ее движения, когда она что-то рассказывала... и не мог. Вместо этого я помнил белое заострившееся лицо с ввалившимися скулами и приоткрытыми посиневшими губами, ряд заостренных зубов, закатившиеся глаза и золотые пушистые волосы с прячущимися в них маленькими черными рожками.
Я не помнил лицо моей девушки, потому что перед моими глазами вставало лицо самой красивой женщины, которую я видел когда либо - лицо сатена Ларан.
- Благодарности можешь оставить на потом, маар, - Син`ешаль стоял в маленькой медицинской каюте, напротив сидящего Хаборилла, и сейчас менее, чем когда либо, походил на человека.
- Разве я недостаточно благодарил, маар? - поинтересовался Хаборилл.
В его обращении почти не звучало неприязненности. Сатен качал в руке высокий стакан с прозрачной розоватой жидкостью, но пить не спешил.
- Я задам вопросы и хочу получить ответы. Не спрашивай, что случится с тобой и твоей командной, если я их не получу.
- Не надо мне угрожать, - мягко попросил Хаборилл.
- Это не было угрозой, - не согласился Син`ешаль. - Только предупреждением.
- Я внял, - медленно кивнул сатен, сделал глоток, поморщился, но стакан не отставил. - Если я скажу, что орбитальной станции Ан-на-Лафар больше нет - ты поверишь?
- Только если ты назовешь причину.
- Если я скажу, что причина - Юдан, ты поверишь?
Тишина стала густой и липкой, собралась в щелях, присмотрелась - ну как нарушат, выгонят?
- Ты темнишь, маар Хаборилл, - после долгой паузы отозвался Син`ешаль.
- Я темню, - согласился Хаборилл.
Тишина прислушалась: у сатена тяжело, пропуская удары и сбивая ритм, билось сердце.
- Двое суток, - напомнил Син`ешаль. - Чтобы добраться до Юдана с ближайшей из ваших планет вам нужно двое суток. Ты можешь не дожить.
- Тридцать пять часов, - не согласился Хаборилл. - Харманас долетит быстрее, чем за тридцать пять часов, но ты прав - это слишком много. Я попрошу снова: не надо мне угрожать. Мне и моей команде.
Син`ешаль промолчал, так и стоял, костлявой белой статуей, бездумно глядя куда-то между рогами сидящего Хаборилла. Рядом с сатеном анжер не пытался прикидывать человеком и делать вид, что проявляет эмоции, интересуется, что чувствует так, как чувствуют люди.
- На орбитальную станцию Ар-на-Лафар было совершено нападение, - ни к кому конкретно не обращаясь, начал Хаборилл. - Я бы многое отдал за то, чтобы нападали вы - тогда мы хотя бы знали бы, с кем имеем дело. Но то, что уничтожило мою станцию, не имеет ничего общего с вами, нами или людьми. Это принципиально иная форма жизни. И она пришла с Юдана.
- В Карте Колонизации Космоса и всех связанных с ней реестрах Юдан значится безжизненной планетой, - холодно отозвался Син`ешаль, на лице которого не было ни удивления, ни раздражения - ничего.
- Значит, все реестры лгут, - спокойно заметил сатен, и только очень внимательный мог бы заметить, как тяжело дается ему это спокойствие - в жидких, как вылитая в глазницы тушь, глазах сатена бушевал шторм едва сдерживаемого, бесконечного ужаса.
- Пока ты меня не убедил, - заметил анжер.
- Я здесь не потому, что хочу тебя убедить. И я рассказываю тебе это не для того, чтобы заставить тебя поверить мне. Я просто предупреждаю: будь осторожен. Юдан обитаема, и ей больше не нравится то, что мы делаем. Мы все.
- Тебе стоит стать пророком, маар Хаборилл, - заметил Син`ешаль так же без выражения. - У людей, мне рассказывали, были пророки - они ходили по миру и предвещали смерть всего. Причины были разные, но смерть была обязательным фактором. У тебя получилось бы.
- Мы не умрем, маар Син`ешаль, - улыбнулся Хаборилл - улыбка на его некрасивом лице выглядела поистине чудовищно. - С нами случиться кое-что похуже смерти.
Когда эбэл, пройдя системы регистрации, отбыл с Ар-на-Лафар на Салаар-на-куун, где находились топливоперерабатывающие заводы сатенов, ничто не предвещало будущей беды. Был обычный день, за планетой велось бесконечное наблюдение, и не занятые на дежурствах сатены развлекались тем, что пытались заставить маленький нагас совершить подпространственный прыжок на максимальное малое расстояние, используя чистый симбиоз. Ленивый и не предназначенный для выхода на сверхсветовую нагас прыгать отказывался.
Первыми вышли из строя системы слежения и обнаружения, сканеры, зонды, потом начал падать уровень энергии на других системах. Инженеры провели за диагностикой несколько суток, но так и не обнаружили поломки. Энергия падала, но Ар-на-Лафар продолжала функционировать в прежнем режиме, автоматика не сообщала о фатальных потерях энергии, и посылаемый ею на контрольный пункт на Салаар-на-куун сигнал о стабильности наблюдений был исправен, и Хаборилл уверился, что они справятся своими силами. Это было его единственной и фатальной ошибкой. Потому что то, что влезло на станцию, оборвало всю связь, словно в насмешку оставив только один сигнал, тот самый, что шел с Ар-на-Лафар на планету, удостоверяя всех в том, что все спокойно и станция функционирует в штатном режиме. Этот сигнал нельзя ни изменить, ни переправить, он идет напрямую с обзорных щитков, каждую секунду фиксирующих одну единственную вещь: необитаемость Юдана. Если пропадает этот сигнал, на контрольном пункте планеты знают, что орбитальная станция перестала существовать.
Потом начал пропадать экипаж, на втором пропавшем сатене Хаборилл забеспокоился, на пятом - испугался. То, что напало на них, не просто лишало их орбитальной станции, то, что напало на них - убивало. Убивало по-настоящему, жестоко и страшно.