— Он здесь должен быть, — как можно тверже сказал Марат.
И с ужасом подумал: «А вдруг его уже нет? Перевели куда или заболел, мало ли что на войне бывает…» От этой мысли защемило в груди.
— Постой, постой, — смягчился часовой. — Может, ты и впрямь… Может, хоть фамилию назовешь?
— Есипов фамилия, — воспрянул духом Марат и совсем уверенно добавил: — Капитан второго ранга Есипов.
— Есипов? — Часовой сразу подтянулся. — Капитан второго ранга?.. Так это же наш начальник… — Он запнулся, боясь сказать лишнее.
— Точно, он, — обрадованно подтвердил Марат.
— Ничего себе! — Часовой вскинул свободную руку и передвинул шапку со лба на затылок, выразив тем самым высшую степень удивления. — Это что же… Выходит, капитан второго ранга Есипов — твой папа?.. А ты… — Завершить фразу он не решился.
— Его сын! — охотно завершил Марат.
— Маратом зовут?
Марат утвердительно кивнул.
— Как же, слыхивали… Так ведь ты в Башкирии должен находиться, в эвакуации.
— А нахожусь здесь, — твердо сказал Марат, немного недовольный затяжкой разговора.
Ему не терпелось увидеть отца.
— Ну, дела! — засуетился часовой. — Погоди-ка, сей момент доложу. — И потянулся к трубке висевшего на стене корабельного телефона.
Через минуту Марат, пробежав по мраморным ступеням на второй этаж, оказался перед красивой, красного дерева, дверью с табличкой: «Командир части». Он на мгновение остановился, отдышался, словно перед прыжком, и взялся за узорную бронзовую ручку.
Когда Марат отворял дверь, навстречу ему из кабинета выскочил озабоченный капитан 3 ранга. Под мышкой он держал папку для бумаг.
— Входи, орел! — Капитан 3 ранга уступил Марату дорогу и с деланным восхищением улыбнулся: — Ну, ты даешь, братец!
Марат шагнул через порог и сразу увидел отца. Тот шел ему навстречу из глубины просторного, скромно обставленного кабинета. Прежде всего он заметил, что отец сильно изменился. Вроде вырос, стал выше и худощавее. И только форма по-прежнему ладно и аккуратно сидела на нем. На кителе поблескивали эмалью два ордена Красного Знамени.
— Здравствуй, папа! — почти крикнул Марат, задыхаясь от волнения.
— Здравствуй, Марат! Здравствуй, сынок!
Отец с ходу обнял сына, крепко прижал к груди и на несколько секунд замер. Потом он одним движением отстранил Марата и, держа за плечи вытянутыми руками, посмотрел ему в глаза.
— Приехал, значит?
Спросил так, словно не верил, что это произошло, и не знал, как поступить дальше.
— Приехал, — упавшим голосом произнес Марат, почувствовав, что наступает решающий момент.
— Ну что ж… — Отец отпустил плечи Марата, повернулся и не спеша направился к столу, стоявшему в конце кабинета у окна. — Проходи, садись. Давай поговорим.
Марат медленно направился за ним, стараясь предугадать, что его ожидает. Внутренне он недоумевал. Как же так, сразу — официальный разговор?
Все эти две недели, пока Марат находился в дороге, он не раз представлял себе во всех подробностях встречу с отцом. Ему казалось, что прежде всего отец поведет его домой и какое-то время они побудут вместе, одни.
И вот нате — официальный тон, сухое «поговорим».
О том, что разговор будет нелегким, Марат догадался по строгому, незнакомому ему доселе блеску в глазах отца. Приветливые и радостные в начале встречи, они вдруг стали непроницаемо холодными, суровыми, отчужденно колючими.
Это не предвещало ничего хорошего.
Усевшись на кончик стула по другую сторону широкого стола, Марат покорно ждал, что скажет отец. На душе у него было тревожно.
«Хорош орел, — подумал с горечью, досадуя сам на себя. — Цыпленок!»
С большим трудом он держал себя в руках.
Дальнейшее происходило как в плохом сне.
— Как чувствует себя мать? — спросил отец после небольшой паузы.
— Нормально. — Марат, дожидавшийся этого вопроса, старался сохранять спокойствие. — Работает. И по хозяйству тоже… Забот много.
Он вдруг представил, как мать, возвратившись с работы в тот день, не дождалась сыра. Как она сама сходила в сарай и принесла охапку дров. А печку, наверное, топить не стала, потому что ей было не до того: мысли о пропавшем сыне не давали покоя.
— Ты ее одну оставил?
— Одну. — Марат уставился на окно, перекрещенное белыми бумажными полосами. — Соседи там, хозяева.
— И ничего ей не сказал?
Марата больно кольнул этот вопрос. Будто он совершил что-то ненормальное, противоестественное.