— Боюсь, что да, — тихо ответила она.
— А «Игла» тут причем? — резко спросил Макс.
— Видишь ли, они не деградировали, — вздохнув, продолжила Марика. — За полтора года они заполнили весь субстрат и выбросили на поверхность льда спороножки. Боюсь, вся северная стыковочная ось заражена… а может быть, и вся внешняя поверхность Юноны. И если это так, то «Игла» может принести эти споры на Землю.
— Привет, мама. Мне очень жаль, но у меня плохие новости. На станции эпидемия — европейские экзобактерии попали в систему воздушных фильтров. Мы все заболели, и боюсь, долго не протянем. Еще день, может быть, два.
Я хочу сказать тебе спасибо за все, что ты для меня сделала. Я благодарна тебе за то, что ты всегда была готова меня поддержать и при этом не пыталась ограничить мою свободу. За твой оптимизм и умение радоваться жизни в любых обстоятельствах. Я очень люблю тебя. Постарайся не очень горевать, ладно? Я ни о чем не жалею. Ни о том, что работала с Майклом Бейкером, ни о том, что попала на Юнону. Я была здесь счастлива, так, как не была счастлива на Земле.
Когда твой дом будет построен, посади под окнами канадский клен. И если после смерти есть хоть какая-то жизнь, я обязательно дотянусь до него и до тебя через него. Хорошо? Обещаешь? Я люблю тебя. Я очень-очень сильно тебя люблю.
Нэлл выключила визор и неудержимо, мучительно закашлялась. На каждом судорожном вдохе легкие разрывало болью, эхом отдающейся в горячей, будто скованной обручем голове. Рот наполнился отвратительной вязкой слюной. Нэлл, пошатываясь, добралась до санузла, сплюнула в воду, прополоскала рот. Потом выпрямилась и посмотрела на свое отражение. Бледно-серая кожа, покрасневшие глаза, двумя пятнами — лихорадочный румянец на щеках. Красавица.
Чуть отдышавшись, она вернулась в комнату и пересмотрела свое письмо. Что ж, звучит и выглядит неплохо. Ни страха, ни тоски, ни отчаяния — ничего из того, что она чувствует на самом деле. Но не грузить же этим маму. Ей и без того будет очень больно.
Нэлл отправила письмо и задумалась над следующим. Писать ли Джону? Или не писать? Захотелось бы ей получить от него письмо в аналогичной ситуации?
Голова была ватная, и думалось трудно. Все время хотелось вздохнуть полной грудью. Нэлл сжала виски ледяными ладонями, с усилием сосредотачиваясь. Потом включила визор на запись.
— Привет, Джон. Я хочу попрощаться с тобой. Мы заразились европейскими экзобактериями и через сутки все откинем коньки. В новостях об этом наверняка расскажут во всех подробностях.
Я хочу сказать тебе спасибо за Элли и за все годы нашей совместной жизни. Я рада, что мы были с тобой женаты, и не жалею, что расстались. Единственное, о чем я по-настоящему жалею — это о своих косяках с Элли. Если бы в прошлом можно было что-то исправить — я бы исправила только это.
Передавай большой привет Эдди. Как это ни пафосно звучит — я желаю вам счастья, а малышу — здоровья, — и Нэлл широко улыбнулась.
Выключила визор, пересмотрела запись. Заключительная улыбка больше походила на судорожный оскал, и Нэлл ее стерла. Ладно, лучше ей все равно не изобразить. Она отправила письмо и снова задумалась, впившись в виски ледяными пальцами.
Оставался еще один человек, до которого ей хотелось дотянуться перед смертью… и гораздо больше, чем до всех остальных. Элли. Главная боль ее жизни. Имя, мягкое, как шерстка котенка, и колючее, как льдинка на языке. Элли, за три года ни разу не ответившая ни на одно ее письмо. Услышит ли она ее хотя бы на этот раз?
Нэлл глубоко вздохнула — и снова зашлась в сокрушительном приступе кашля. Легкие наливались огнем и ядом, в мозг раз за разом втыкался раскаленный гвоздь, в глазах потемнело. Задыхаясь, она кое-как доползла до раковины, сплюнула и в тысячный раз прополоскала рот. Сердце гулко стучало в висках.
«Времени почти не осталось, — подумала она. — Давай, шевелись, падаль. Если не напишешь ей сейчас, не напишешь никогда».
С трудом отдышавшись, она вернулась в ложемент и снова включила визор.
— Привет, Элли. Я очень больна и, скорее всего, умру этой ночью. Я хочу попросить у тебя прощения за то, что не смогла вовремя тебя понять и принять. Если бы можно было вернуться в прошлое и начать все сначала… Все было бы иначе. Прости меня, пожалуйста. Я очень люблю тебя.
Она прослушала свою записку три раза, но так и не нашла, что можно добавить. Мысли в голове ворочались тяжело, как камни, хотелось лечь в постель и закрыть глаза. Подумав, Нэлл отправила файл на старый ящик Элли, потом его же — Мэри Митчелл, с пометкой «Для Элис Сэджворт, после моей смерти». Она знала, что Мэри достанет Элли хоть из-под земли, но письмо передаст.