Иногда самые большие усилия приходится прикладывать для того, чтобы просто жить как обычно. Просто работать, просто делать то, что делаешь день за днем, не позволяя страху или отчаянию превратить тебя в трясущийся мешок с костями, думала Нэлл, ковыряя статью. Дело продвигалось с большим скрипом. То ли она банально не выспалась, то ли не могла отвлечься от жутких черных тварей, ползающих в темноте совсем рядом, в десятке сантиметров ниже уровня пола. Даже если Макс и Алекс выжгут этих тварей из воздуховодов пятого отсека — что дальше? Всего на Юноне восемь отсеков, и в самом лучшем случае с каждым придется работать по несколько часов. Значит, впереди еще двое-трое суток, в течение которых может произойти все, что угодно.
Да и потом тоже, шепнул внутренний голос.
Постепенно она втянулась и проработала почти до ужина, прибавив к статье полдюжины страниц.
— Нэлли, ты в порядке? — произнес совсем рядом голос Тома, и ее сердце радостно забилось.
— Ага, — ответила она, широко улыбаясь, и сорвала с себя шлем… но каюта была пуста.
— Нет, ну каков сукин сын, а?
Она похолодела.
— Том?..
— В темноте больше не спим.
Она выскочила из ложемента и тревожно оглянулась.
— Ты сейчас куда?
Кажется, у нее снова затряслись руки. Она медленно поворачивалась, оглядывая каюту и чувствуя себя бактерией на покровном стекле, на которую — через окуляр микроскопа — с холодным любопытством смотрит чужой взгляд.
— Ты сейчас куда? — повторил голос Тома.
— Хватит!!! — крикнула Нэлл.
Несколько секунд было тихо, а потом мрачный голос Марики сообщил:
— Ни хрена я не рублю, ни фишку, ни мартышку. Облажалась, как последняя идиотка.
— Я сказала: хватит!!! — заорала Нэлл.
Ее трясло так, что стучали зубы.
На этот раз тишину ничто не нарушило. В какой-то момент ей показалось, что она слышит шорох, но потом это прошло. Яркий свет, заливающий каюту, все еще был надежной защитой.
За ужином выяснилось, что голоса слышала не только Нэлл.
— Наша повседневная жизнь все отчетливее приобретает черты театра абсурда, — задумчиво сообщил Дэн, ковыряясь в своей тарелке.
— Что ж тут абсурдного? Все настолько понятно, что даже скучно, — отозвалась Марика.
— И что тебе понятно? Расскажи.
— Над нами поставили очередной эксперимент. Или изучали наши коммуникативные способности, или реакцию на когнитивный диссонанс, или еще что-нибудь в том же духе.
— Это если считать Си-О разумным.
Марика пожала плечами, как бы не желая доказывать очевидное.
— Получается, он записывает все, что мы говорим, — пробормотала Нэлл.
— Скорее всего. Возможно, пытается разобраться в нашей системе коммуникативных сигналов.
— Таким дебильным способом?
— Предложи ему другой способ, лучше, — насмешливо отозвалась биолог.
— Можно, я выражусь матом?
Дверь открылась, и в кают-компанию вошел Алекс Зевелев. Все разом посмотрели на него.
— Как там ваши дела? — нетерпеливо спросила Линда.
Алекс подошел к лотку, взял себе контейнер с ужином, сел к ним за столик и только после этого ответил:
— Прекрасно. Уложили оптоволокно во всех воздуховодах пятого отсека. Теперь там мир, тишина и покой. Все счастливы.
Нэлл удивленно вгляделась в его лицо. Сам Зевелев не был ни счастлив, ни даже рад. Он сосредоточенно ел, больше ни на кого не глядя, и с каждой минутой мрачнел все больше.
— Алекс?
— Мм?
— Ты считаешь, мы совершаем ошибку? — негромко спросила она, улучив момент, когда за столом разгорелась дискуссия об универсальности когнитивной функции.
Тот поднял на нее глаза.
— Да, — ответил он.
— Почему?
— Потому что мы отказываемся от контакта. Потому что отвечаем агрессией, даже не дав себе труд разобраться, что же нам предлагают.
— А нам что-то предлагают? По-моему, нам ломают станцию и среди ночи нападают на людей.
Алекс усмехнулся.
— Нэлл, ты видела, как двигаются углеродные капли? Конечно, видела, мы же вместе смотрели видео из каюты Кэндзи Куроки. А теперь вспомни, сколько времени прошло с момента твоего пробуждения до того момента, как ты добралась до двери в коридор. Пять минут, десять? Если бы они хотели на тебя напасть, они бы напали, я тебя уверяю.
Нэлл мелкими глотками цедила витаминный коктейль. Что ж, определенный резон в его словах был. Но даже если предположить, что он прав и что Си-О не собирался причинять им вред, мысль о черных лужах, бесконтрольно шастающих по станции в полной темноте, радовала не больше, чем мысль о пауках, ползающих по голой спине.