Компьютер она подарила Игорю на защиту диплома. Он защищался в первых рядах, в феврале. Конечно же, с отличием. В этом Катя заранее не сомневалась, и посему, когда после корпоративной студенческой пьянки (водка, хлеб с колбасой, шоколадные конфеты) они поехали домой, компьютер уже стоял на столе со всеми прибамбасами: коробкой с программными дисками, дискетами, мышкой, ковриком и скрипучим принтером. Это было началом конца.
— Катька! — сказал Скоков, увидев всё это роскошное хозяйство. — Ты — гений!
— От гения слышу, — ответила довольная Катя.
Всю ночь Игорь возился с компьютером, а утром, валясь от усталости, похвастался:
— Освоил. И уже набрал первую главу «Бабочки из Чжан — Чжоу», — так назывался роман Воксо Ко, с которым он рассчитывал ворваться в историю мировой литературы, повергнув в изумление не только литературных критиков, но и массового читателя. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: экранизацией в Голливуде, переводами на тысячу языков, бурным денежным потоком и надоедливой славой. «Не фотографируйте меня, сначала получите разрешение на съемку у моего литагента!» Ну, и премии, конечно, уж само собой, должны были посыпаться — всех размеров и модификаций.
Первая глава оказалась и последней. Все последующие несколько месяцев Воксо Ко с упорством маньяка терзал компьютер в мирных, но неправильных целях. Он с блеском прошёл все уровни простеньких бродилок–лабиринтов, самоутвердился в стрелялках и логических играх, чтобы затем с головой уйти в игры стратегические. Бедная девушка с оторванными крыльями так и осталась ждать повелителя, беспомощно перебирая тонюсенькими ножками и тараща глаза на такой недобрый, недобрый, недобрый мир.
Катя, вздохнув, выключила компьютер.
Пора было выдвигаться — сегодня она дежурит по Луже. Гошка в отпуске со своей балериной, тридцать вторым лебедем, зато из Большого. Лёвка с утра звонил совсем заполошный — куда–то им с Нуром приспичило ехать за город. Нюша готовится к госэкзаменам. Так что оборона — на ней. Как всегда в матушке-России — на бабах земля держится.
Яичницу Катя безжалостно выкинула в помойное ведро. Оттуда уже слегка пованивало. И вот тут она рассердилась на Игоря по–настоящему. Она крутится, как ломовая лошадь, зарабатывает деньги, притом вполне даже увесистые, а он! Сидит, целыми днями дуется в игрушки и даже помойку вынести не может! Она готова была бы вкалывать на мужа день и ночь и не возникать, если бы он писал, творил, но он…
Одна глава! Убиться веником! Эх, зря она козу в деревню отвезла — пусть бы здесь росла, городской барышней. Гуляла бы по утрам с ней, как с собачкой, доила бы. Куда как более полезное существо коза, нежели такой вот муж!
— Катюш, — уже в дверях остановил её голос Игоря. Неужели встал? Не иначе как в зоопарке медведь сдох.
Она обернулась: великий писатель Воксо Ко в одних трусах стоял посреди гостиной и, почёсывая безволосую грудь, смотрел на компьютер:
— Катюш, — повторил он задумчиво. — Может, нам модем купить? А? Ну, для интернета?
О своей трагической гибели Николай Петрович Опекушин, он же Коля — Пекарь узнал из телевизора. И тут же отключил мобильник. Умер, так умер. Из этой ситуации можно было что–нибудь выдоить. Как минимум, узнать, какая крыса побежит с корабля первой. Десять человек на сундук мертвеца, — вспомнил он песенку из детского пиратского фильма, — йо–хо–хо и бутылка рома!
И ещё ему было интересно, как начнут делить его хозяйство. А что делить начнут тотчас же, он не сомневался. Вот тут–то, в самый разгар дележа, и явится он сам, собственной персоной, в белом фраке. Он ухмыльнулся, представив себе вытянутые морды соратников, когда он оживёт. Хотя, скорее всего, уже вечером «Криминальные новости» найдут его трупу более подходящее имя.
Он наспех побрился и, обильно оросившись парфюмом, выскочил из квартиры. Телефон за уже запертой дверью надрывался. Удостовериться желают, — подумал он и спустился вниз по лестнице, чтобы не встретиться ни с кем из соседей у лифта. Верный мобильник послушно молчал.
Ехать Пекарь решил на такси и, пройдя мимо своего «мерса», надвинул поглубже белую кепку.
Настя, конечно, спала и телевизоров в такую рань не смотрела.
— Ты? — растерянно спросила она, открыв дверь. Настя была в розовой шёлковой пижаме и шлёпанцах на высокой танкетке. — Так рано? — и она сладко зевнула, прикрыв розовый рот холёной ладошкой.
— Может, сначала меня впустишь? — спросил подругу Пекарь и, не дожидаясь ответа, прошёл в квартиру. — Я у тебя зависну на пару деньков.