Колобжегская победа
Подходит к концу первый месяц тяжелых боев за древние польские земли. Завтра первое марта. В подразделениях полка идут разговоры о новом наступлении. Хотя до Балтики еще далеко, мы при каждом удобном случае распеваем:
Море, наше море,
Верно будем тебя охранять...
Мы поем о море, но, откровенно говоря, подавляющее большинство из нас никогда его не видело.
И вот первое марта наступило. Ранним утром слева от нас загрохотала польская артиллерия. В небе появились самолеты с бело-красными шашечками на фюзеляжах. Правда, были минуты, когда казалось, что фронт почти затих, но это обманчивая тишина. После небольшой паузы все начиналось снова. От адского грохота закладывало уши. Это главная ударная группировка 1-й армии Войска Польского, сосредоточенная на левом фланге, перешла в наступление. Под мощным ударом затрещал передний край немецкой обороны.
А мы, недоукомплектованный 8-й пехотный полк, по-прежнему находимся во втором эшелоне дивизии. Правда, нам передали дивизионный учебный батальон, но это по сравнению с другими пехотными полками, каждый из которых состоит из трех батальонов, неравноценная компенсация.
На следующий день после полудня началось и у нас оживление. Обозные следят за погрузкой вещей. Каждый хочет взять с собой как можно больше - и то, к чему привык, и то, что может когда-нибудь понадобиться. Однако неумолимые контролеры придирчиво, со знанием дела определяют, что нужно взять с собой, а что следует выбросить. Ненужное, с их точки зрения, барахло они неумолимо сваливают в придорожный ров, а о .том, чтобы погрузить его тайком, не может быть и речи.
Вечером выступаем. Полки, находящиеся в огневом соприкосновении с отступающим противником, преследуют его, не давая возможности организовать оборону на новом рубеже.
На следующий день мы уже в Чаплинеке, раскинувшемся на берегу озера, которое в это время еще покрыто льдом. Изредка вспыхивает сильная перестрелка - это наши подразделения подавляют оставшиеся огневые точки фашистов. К сожалению, мы еще не принимаем участия в боях. Покидаем Чаплинек и движемся в направлении на Полчин-Здруй. Впереди - прилегающий к дороге лес, откуда доносится пулеметная и автоматная трескотня. Вдруг из леса ударяет очередь, а просвистевшие над головой пули вынуждают нас покинуть шоссе. Старший сержант Ян Полец и сержант Альфред Малиновский быстро устанавливают противотанковое ружье. Янек с минуту целится и нажимает на спусковой крючок. Грянул выстрел. Альфред вставляет новый патрон. Бойцы пехотных подразделений развертываются в цепь. Автоматные очереди трещат беспрерывно, пока мы достигаем опушки леса. Из-под развесистой ели встают двое немцев и покорно поднимают вверх руки. Наши подбегают к ним, быстро разоружают, а гитлеровцы лишь обреченно твердят:
- Гитлер капут!
Наше движение продолжается. По пути мы встречаем несколько подвод с гражданским населением. Увидев нас, они останавливаются. Все женщины без исключения одеты в брюки или черные юбки. В руках они держат белые флажки и понуро смотрят в землю. Мужчины предусмотрительно поднимают вверх руки. Только дети с порозовевшими от мороза щеками с любопытством разглядывают неизвестную им форму.
- Видите, как старо выглядят их бабы...- нарушает тишину известный сердцеед капрал Шляхта.
- А ты бы хотел, чтобы они к встрече с тобой накрасились? - обрывает его Заёнц.
Вскоре на горизонте возникает очередная деревня. Еще немного усилий - и мы вступаем на булыжную мостовую. Вокруг ни души. Распахнутые двери домов скрипят от ветра и хлопают о косяки. Останавливаемся на ночлег.
Я развожу огонь в печи, а сержант Владислав Пентковский задумчиво играет на гармошке. Едим консервированное мясо, пьем кофе. Становится теплее. Вдруг с улицы доносятся громкий смех и возгласы женщин. Часовой во дворе разговаривает с девушками, на левом рукаве у которых виднеются бело-красные повязки.
- Наконец-то мы свободны! - радуются они и, перебивая друг друга, рассказывают о своей тяжелой жизни на принудительных работах у немецких бауеров.
- За то, что вы освободили нас, каждый заслужил поцелуй.- И одна из девушек, блондинка, по очереди целует разведчиков.
- Милости просим, заходите к нам в гости,- галантно приглашает капрал Шляхта.
- Идемте, девчата! У них, слышу, гармошка, вот и потанцуем в честь такого праздника,- охотно соглашается блондинка.
Гармонист раздвигает мехи трофейного аккордеона, а разведчики, опережая друг друга, приглашают девушек на танец. Кружатся в ритме вальса пары, а те, кто не танцует, скандируют:
- Мало, мало...
Гармонист не успевает передохнуть, как его снова просят сыграть что-нибудь. И все же усталость берет свое.
Утром выступаем в северном направлении. Стрельба все еще где-то далеко. Идем, как всегда, впереди главных сил нашего куцего полка. Нас приветствуют только что освобожденные соотечественники. Сколько радости светится в их глазах, когда они видят нас! Все чаще попадаются подводы с немецкими беженцами. Мужчины небриты, грязны и панически всего боятся, женщины тоже не блещут особой опрятностью. Наконец-то и им довелось познать невзгоды и лишения скитаний.
Балтика приближается с каждым часом. Мы снова продвигаемся в авангарде нашей колонны. Если впереди ничего подозрительного не видно, садимся на велосипеды и резво крутим педали.
Перед нами, рядом с дорогой, поросший кустами пригорок. С оружием наготове направляемся к этому пригорку и прочесываем кусты.
- Осторожно, ребята,- шепотом предостерегает бывалый ефрейтор, лодзянин Францишек Лукасевич, и показывает на проходящий невдалеке овраг. Преодолеваем его и видим впереди нас в полутора километрах идущую по дороге в нашем направлении группу людей. Кто они - различить пока невозможно. Лошади, опустив головы, тащат нагруженные доверху обозные подводы. Снимаем оружие с предохранителей и ждем, пока подойдут подразделения нашего полка.
- Наверняка немцы. У всех на голове каски,- делюсь я своими наблюдениями.
- Ты прав,- поддакивает подхорунжий Дуда.
- Надо предупредить наших,- оборачивается Лукасевич, ища глазами связного.
- Видимо, вырвались из окружения. Силы, правда, неравные, но попытаемся застигнуть их врасплох,- коротко оценивает подхорунжий наши возможности.
- Я уже их пересчитал. Ровно двадцать три человека. Арифметика простая: трое па каждого разведчика. Немцы уже в нескольких шагах от пригорка.
- Хенде хох! - кричит подхорунжий.
- Хенде хох!- вторим ему мы.
Ошарашенные, немцы послушно поднимают руки вверх, не проявляя даже малейшего желания оказать сопротивление.
- Всем солдатам бросить оружие! - с ужасным акцентом приказывает по-немецки Лукасевич.
Гитлеровцы поспешно выполняют его распоряжение. Мы выскакиваем из кустов. Выставив вперед автомат, подхожу к толстому немцу и, ткнув его в живот, знаками объясняю, чтобы он расстегнул пряжку ремня с надписью: "Gott mit uns"{10}. У пояса висит кобура с пистолетом.
- Слушаюсь! - щелкает каблуками немец и быстро снимает ремень.
Я поспешно расстегиваю кобуру - и в руках у меня великолепный вальтер.
Подходят основные силы нашего взвода. С ними идут несколько связистов. Передаем им пленных, а сами садимся на велосипеды и едем дальше.
8 марта вступаем в деревню Росченчино, неподалеку от Колобжега, откуда доносится непрерывный артиллерийский гул. Должно быть, там сейчас идут тяжелые бои... Однако нам до города еще довольно далеко. Полевые кухни совсем забыли про нас, и мы, полагаясь лишь на свою находчивость, вшестером отправляемся на поиски продовольствия, даже не доложив хорунжему. Входим во двор какого-то богатого хозяина. Дом - кирпичный, из окоп видны расположенные поблизости поля с островками тающего снега и лужами воды. Интуиция не подвела - кладовка действительно забита продуктами. Проворно опустошаем банки, а во дворе пискливо тявкает дворняжка.
- Посмотрите кто-нибудь, на кого это она лает? - обращается к нам капрал Шляхта.