Я быстро набираю воду и бегу домой. Хотя на улице жарко, надеваю теплую одежду и сапоги. Пытаюсь незаметно выйти из квартиры.
- Куда идешь? - останавливает меня мать вопросом.
- Сейчас вернусь.- Почти силой я отстраняю ее от двери.
Бегу к бетонному мосту на реке Лудзе. Делаю вид, будто разглядываю резвящихся в воде уклеек, но в действительности внимательно наблюдаю за своим домом. Внезапно я цепенею от ужаса: по улице Водопойной в направлении моего дома идут жандармы, в нескольких метрах впереди них бежит собака с желтой лентой. Вот немцы уже на нашем дворе. На мгновение овчарка останавливается, а затем, поднявшись по лестнице, входит в открытые двери квартиры...
В партизанском отряде
В родной дом я уже не вернулся.
В ту ночь я сплю у Квятковского, которому сообщаю:
- От шмайсера пошли нити, и дома полно жандармов.
На следующий день я ночую у другого товарища, Казимежа Данилевича, на улице Усчилугской. После обеда его брат Роман и Яловицкин, который работает шофером в немецкой транспортной фирме, отвозят меня на грузовой автомашине к Бугу. Я получаю от них записку с адресом Феликса Молодкевича из Городло и вплавь нелегально пересекаю границу. Вечером я уже в Городло. Коротко объясняю Молодкевичу и его старшему сыну Брониславу, что меня привело к ним. С этого момента я становлюсь родственником этой замечательной польской семьи. Все относились ко мне, как к родному.
Несмотря на это, месяц в Городло тянулся для меня очень долго. С Волыни доходили вести о деятельности польских партизан. Я много раз собирался уйти в лес. Однако пан Феликс обычно заявлял:
- Сиди, сынок. Куда пойдешь? Тебе ведь только пятнадцать лет...
10 ноября я узнаю, что живущий здесь, в Городло, пан Косёрек, у которого бандеровцы вырезали часть семьи, отправляется на следующий день во Влодзимеж. Я твердо решаю, что иду вместе с ним. Во время обеда я говорю об этом своей новой семье. Старый Молодкевич вначале возражает, но вмешивается другой его сын, Тосек.
- Отец, пускай парень идет. У него ведь столько оружия, которое лежит без дела,- вступается он за меня.
- Ну хорошо,- соглашается хозяин.
- Соберу мальчика в дорогу,- добавляет его жена.
Я пока не задумываюсь, к кому пойду в родном городе и как потом попаду в партизаны. Самое главное для меня в эту минуту - это начать действовать.
Получаю теплое белье, свитер и кусок ржаного хлеба с салом и утром трогаюсь с Косёреком почти в двадцатикилометровый путь.
На мосту через Буг немцы, которые его охраняют, забирают у меня еду и разрешают перейти на другой берег. Около полудня мы на окраине Влодзимежа. Здесь я прощаюсь с моим попутчиком и прошу его, чтобы он передал привет матери, не сообщая, однако, что я в городе. Мы расстаемся. Я иду к Эдварду Религе. Короткое сердечное приветствие, а затем сразу же: где был и что делал?
- Ну, парень,- рассказывает Эдек,- тебе повезло, что ты тогда успел сбежать. Немцы перевернули весь дом. Хорошо, что ничего не нашли, а то забрали бы мать, а так сидит теперь дома и плачет. В течение нескольких дней они наведывались к вам. Сейчас оставили мать в покое. Что намереваешься делать?
- Хочу уйти в партизаны.
Эдвард испытующе смотрит на меня, а затем, сердечно пожимая мою руку, громко говорит:
- Сегодня вечером пойдем вместе. Танковый пулемет- в твоем распоряжении.
- Согласен! - Обрадованный, я крепко целую друга. Ноябрьский день короток. Сразу после обеда за нами приезжает какой-то крестьянин на телеге.
- Это мой хороший приятель. Он тоже едет с нами,- представляет меня Эдек.
Крестьянин недоверчиво смотрит из-под нависших бровей.
- Пускай едет, только уж слишком молод...
Как мне хотелось тогда казаться более взрослым, хотя бы восемнадцатилетним, знают только те, кто взялся за оружие в том же возрасте, что и я!
Выносим из сарая два снопа соломы: в одном - винтовка-маузер, в другом мой танковый пулемет. Прощаемся с родителями Эдварда. Его мать крепко целует нас и крестит. Лошади трогаются резво.
По дороге мы останавливаемся, и па подводу усаживается парень такой же молодой, как и я. В руках у него тоже сноп соломы.
Едем. Телега немилосердно трясется на скованной первыми заморозками грунтовой дороге. Эдек, видимо полностью нам доверяя и отказавшись от каких-либо принципов конспирации,объясняет:
- Мы едем в отряд, которым командует Петрусь Маленький. Что это за отряд и где он располагается, увидите вечером сами. Сейчас выберите себе клички. Я Дикая Кошка, и только так вы должны меня называть. Уже этой ночью у вас будет работа. Для начала - все. Так как же с вашими кличками?
- Может, я буду Тигром,- предлагает парень, присоединившийся к нам по дороге.
- Неплохо,- сразу соглашается Дикая Кошка.-А ты что придумал? - обращается он ко мне.
- Орел. Вроде бы тоже хорошо.
- О нет,- возражает Дикая Кошка.- Такая кличка уже есть, ты должен выбрать себе другую.
- А Страус, как ты думаешь? - немного неуверенно произношу я первое пришедшее на ум название птицы.
- Сойдет,- улыбается Эдек.- Помните, что с этого момента вы называетесь только так,- поучает он нас. Въезжаем в деревню.
- Это Марянувка,-сообщает Дикая Кошка.-На другом конце деревни, у леса Барыш, живет крестьянин Рудницкий, у которого мы и будем квартировать.
Лошади встают. Каждый из нас развязывает свой сноп соломы. Забираем оружие и вслед за Дикой Кошкой входим в дом. За столом, над которым поднимается пар от большой миски с бигосом, сидят несколько мужчин. Дикая Кошка представляет нас, в ответ они называют только свои клички. Многих из них я знаю: это Блеск (Владек Овчарский), Волк (Вацек Коханьский), капрал Туча (Петровский, сапожник из Тушиска).
За ужином я узнаю, что в любой момент могут прибыть комендант и отряд самообороны из Спащчизны под командованием сержанта Быстрого (Яна Матушиньского).
Вскоре в открытых дверях появляется высокая фигура в дубленке, с автоматом на груди, а рядом с ней знакомый мне по Влодзимежу харцерский вожатый Владислав Чеслиньский.
- Это наш комендант, а тот, в дубленке,- Быстрый,- шепчет мне Волк.
Вслед за комендантом протискиваются вооруженные люди. В избе становится тесно и шумно. Прибывшие закуривают самокрутки, и через минуту в избе становится серо от табачного дыма. Внимательно приглядываюсь к прибывшим: может, увижу знакомое лицо?
Открываются двери соседней комнаты.
- Рядовой Страус, к коменданту,- зовет один из партизан.
У меня подгибаются колени. Мысленно составляю первый в своей жизни солдатский рапорт. Вхожу, щелкаю каблуками и четко произношу:
- Пан комендант, рядовой Страус по вашему приказанию прибыл!
- Подойдите ближе. И не так громко - здесь глухих нет. Ну что, хотите быть партизаном?
- Так точно.
- Сколько вам лет?
- Исполнилось шестнадцать,- добавляю себе больше года.
- Какое у вас оружие?
- Здесь - советский танковый пулемет, а дома - еще два автомата, карабин с патронами, немецкий парабеллум и семь ручных гранат.
- Что? Столько оружия и боеприпасов? Откуда?
- Так точно! Имею честь доложить, пан комендант, что добыл все это у немцев!
- Хорошо, об этом оружии поговорим позже. А теперь - персональные данные и год рождения.
Быстро повторяю за комендантом слова партизанской присяги. Поворачиваюсь через левое плечо и выхожу из комнаты, а в душе горячо благодарю харцерских вожатых за науку, которая так пригодилась мне сегодня.
Разговор с Тигром менее продолжителен. Вскоре к собравшимся в самой большой комнате дома Рудницких партизанам выходят Петрусь Маленький и Быстрый. Старшина отряда призывает всех к тишине, после чего комендант приступает к изложению задачи:
- Нас вместе с людьми сержанта Быстрого почти шестьдесят человек. Целью сегодняшней ночной операции является разгром бандеровекого гарнизона в селе Лиски. Поведут проводники из Марянувки. Капрал Туча с пулеметчиками отрезает деревню Лиски от леса Барыш. Места для занятия огневых позиций покажет проводник. Остальные ударят по деревне с противоположной стороны и погонят противника к лесу, на наши пулеметы. Наступать только огородами. Для освещения района боевых действий можно поджечь несколько сараев. В гражданское население не стрелять. Через пятнадцать минут выступает передовое охранение, которое поведет старшина отряда. Сигналом к окончанию операции будет крик "Банзай!".