- Да у всех, Света. Ты чего?
- Дура ты, Сергеева! Не у всех. Особенно такие как у тебя. Твоей осиной талии многие завидуют. Твоим глазам. Но самое, что главное, это твоя грудь. Это шедевр. Ты хоть понимаешь это, дурында?
- А что с моей грудью не то? - Я уже испугалась.
- Да всё то с ней, дурочка. Третий размер, причём девичий. Титьки торчком?
- Как это торчком?
Светлана закатила глаза.
- Эмма, ты же не с глухой деревни. Лифчик свой сними.
- Зачем? - Я ещё больше тогда испугалась.
- Просто сними. - Жёстко потребовала Светка. Я сняла. - Молодец. Теперь сарафан свой одёрни и походи без лифчика.
- Свет, без лифчика это неправильно. Нельзя без лифчика ходить.
- А ты походи. Титьки не свешиваются?
- Куда свешиваются? Свет, мне стыдно!
- Никуда, а вниз. А стыд, Эмма, засунь поглубже! Вон у тебя, как сарафан топырится от твоих сисек. Обалденно! Вот именно твоя грудь мужиков, как мёд привлекает! Даже больше, чем талия и ноги твои.
- Света, ты с ума сошла?
- Успокойся. Эмма, ты что ещё ни с кем из парней? - Я тогда покраснела. Светка засмеялась. - Всё понятно с тобой! Ничего, ты у меня парней будешь щёлкать, как орехи, дай время!
Так как в Иняз я не поступила, то пошла учиться в техникум от Иркутского политехнического института. Его называли просто - политех. Техникум и сейчас этот есть. Готовит технический персонал для нефтехимического комбината. Я пошла на оператора-технолога нефтепереработки. В последствии так и проработала на НПЗ на установке, где производился бензин. У нас фракции смешивались в резервуаре. Но это было потом. Я училась на заочном, так как нужно было работать. Богатых родителей то у меня не было. Мама с отцом позже развелись. Он встретил молодку на 15 лет его младше и ушёл. Дом у них был на другом берегу Ангары, в Свердловском районе Иркутска. Недалеко от железнодорожного вокзала. Я к нему туда не ездила. Хотя он звал. У них с молодой женой детей не получилось. Что-то у неё по женски было. Поэтому, потом он часто меня звал к себе, особенно когда сын родился, фактически единственный внук у него тогда был.
Я училась на заочном и работала на стройке, разнорабочей. А кем ещё, специальности то у меня ещё не было. Тяжело было, но весело. Молодые мы были. Днём на стройке, вечером в клуб на танцы. И ведь сил хватало на всё. Ангарск тогда активно строился. Первые квартала застраивались двухэтажными одно или двухподъездными домами. Позже стали строить трёх и четырёх этажные дома. Это так называемый сейчас старый город. Центр, где площадь с памятником Ленина, строили так называемые ленинградцы. Там стиль и архитектура напоминает Ленинград.
Сначала мы жили в общежитии недалеко от ресторана "Тайга", а потом, позже переехали в другое, там потом ещё позже построили ресторан "Саяны". Девчонки шутили, что мы из одного ресторана в другой переезжаем.
Как-то вечером я стирала свои вещи. Юбку. Стиральных машин не было. Это была большая редкость, только семейным и то, передовикам производства. А общежитии всё на руках, на стиральных досках. Стою я, нагнулась над тазом. В халатике была, тоже сама сшила. Чувствую кто-то зад мой сверлит взглядом. Оглянулась. Смотрю, парень стоит полуголый, в руках рубашку держит. Я видела его пару раз, знала, что он в соседней общаге живёт. Я сначала думала, что он не русский. Смуглый был, глаза черные и черные, как смоль кудри. Я покраснела, но в тоже время разозлилась.
- Ты чего на меня пялишься? Увидел что?
- Тебя же Эмма зовут?
- Ну да. А тебе то что?
- Послушай, Эмма, постирай мне рубашку. Пожалуйста. Я её замарал, а мне в райком комсомола надо срочно.
- Чего это я тебе стирать буду? Я тебе что, жена?
- Ну, Эммочка, пожалуйста. Я тебя умоляю. А давай ты моей женой побудешь?!
- Как это женой? Может мне не только тебе рубашку постирать? А? Давай я тебе ещё трусы постираю. А потом ещё в койку пущу?
Он смотрел на мою грудь, спрятанную под халатом, лифчика на мне в тот момент не было. Я застегнула инстинктивно верхнюю пуговицу халата.
- Трусы и койка, я бы от этого не отказался!
- Пошёл вон, пока я тебя мокрой тряпкой не навернула!
- Эммочка, ладно трусы с койкой не надо, но рубашку постирай хотя бы. - Он так жалостливо на меня смотрел, что я согласилась. Забрав у него рубашку, сказала чтобы вышел.