«Тема финального испытания – Счастье – это…
Вам нужно создать работу, отражающую тему, в любом из перечисленных ниже жанров. Дополнительно можно приложить к вашей работе текстовое описание. Если какая-то из ваших существующих работ подходит под тематику и соответствует одному из жанров, вы можете послать её. Она должна быть создана не ранее, чем за полгода до крайнего срока выполнения задания…»
Ниже шло перечисление всевозможных творческих жанров, среди которых я обнаружила много незнакомых слов. Что такое батик или пэчворк, например? Сейчас-то я уже в курсе – загуглила ради интереса, – зато появилось явное чувство неполноценности. Я увлекалась только скетчингом, живописью и немного знакома с диджитал-артом – мои жанры затерялись среди десятков других. Рисую я неплохо, но как простой рисунок может конкурировать с картинами из ткани, яркими коллажами, деревянными или стеклянными изделиями, резьбой, лепкой и другими гениальными произведениями искусства?
Раньше я была уверена – я особенная. Пока подруги крутили романы, купались в любви, цветах и поцелуях, вели пошлые переписки, я водила карандашом по бумаге, создавая свои личные шедевры. Разок заняла призовое место в местечковом конкурсе фанарта, где выиграла скетчбук, нарисовала несколько портретов по фотографиям на заказ, анонимно размещала свои работы на художественных сайтах. Зачем мне любовь и внимание, когда есть талант? Но никакого таланта не было на самом деле, а были лишь незначительные художественные задатки, которые я развивала в отсутствии личной жизни.
Счастье – это… Когда я первый раз почитала задание, я точно знала, что хочу нарисовать. Влада. Его портрет, его образ, его ауру – в общем, всё, что можно изобразить на бумаге. Наверное, я действительно его люблю, и я действительно счастлива, пару дней в неделю уж точно. Но каждый раз, когда я, наполненная радостью от встречи с ним, брала лист, вдохновение испарялось. Я бесцельно водила по бумаге простым карандашом, ручкой, кистью, даже в Фотошопе рисовала бесформенные фигуры. Ничего. А потом лето затянуло меня в свою уютную трясину…
Июльский закат давно догорел. Небо синело бескрайним куполом, укрывающим спящий город. На телефоне светилась дата: 01:24. Пятница, 14 июля. Родители спали, Катька ночевала у подружки, а я уже второй час крутилась на стуле, глядя в потолок, и слушала плейлист для романтичных вечеров.
Счастье – это… Всё пыталась сосредоточиться на образе Влада – его лице, руках, красивых губах, которыми он прикасается к моим соскам. Это, конечно, приятно, но рисовать подобное я не собираюсь. Мысль вяло перетекла в воспоминание о позавчерашней ночи: мы с ребятами сидим на берегу Камы, Влад обнимает меня, Гера кидает «лягушки» в воду, Левин сосётся с очередной девицей. Эх, Левин, раньше ты был таким… таким дерзким, привлекательным, далёким, а теперь… Я так резко дёрнулась, что чуть не упала со стула. Только не это. Только не Левин!
Я схватила карандаш и начала выводить на белом листе силуэт – мужская фигура, повёрнутая почти спиной, нахальный профиль, резкие штрихи волос, забранных в хвост, лёгкая штриховка на месте татуировки. В наброске не было ничего от Левина, лишь мои личные эмоции – он не принёс мне ни грамма счастья, а только глупые страдания. «Ты не пиши мне больше никогда, не трать мои прокуренные нервы…». Я бездумно написала первые строчки сожжённого стиха, который я так и не забыла, слева от нечёткого силуэта. «А наши чувства – это просто ерунда. Ты не последний и, тем более, не первый». Буква за буквой вырисовывались по контуру фигуры, такие острые, с рваными концами, грубые, бесцеремонные…
Я оторвалась от работы ровно в четыре утра. За окном орали птицы, первые автомобили уже гнали по проспекту. А может, последние – в летних сутках нет начала и конца. На листе был нарисован тот же силуэт, только теперь по его контуру непрерывной чёрной линией шёл текст – текст стихотворения, на которое меня вдохновили страдания от безответной любви. Строчки то расширялись, обводя крупные детали фигуры, то сужались, прорисовывая черты лица, торчащие волоски, пальцы с дымящейся сигаретой. Лист я хаотично залепила тёмными акварельными пятнами, на месте сердца пятно получилось темнее всего, словно рваная дыра. Получилось случайно, но так символично – это моя дыра. Дыра, разъеденная болью, которую принёс мне всего лишь один человек.