— И социалистической революции никогда не было, да вот совершилась, — упрямо твердил он. — Вы, ребята, узнайте, все, что говорят на селе… И кто ей избу чинил и тому подобное.
Несколько дней были мы заняты разоблачением тайны. Мы обратились и к Митьке-плотнику. Он был пьян. Узнав, зачем мы пришли, он расхохотался.
— Вот вы говорите, высшей силы нет… Вот вам факт, а не реклама. Бес действует довольно нахально…
— Какой бес? Это — аппарат, — говорю ему.
— А откуда ты знаешь? — вдруг спросил он с удивлением.
— Да уж знаю.
— Нет, не знаешь.
— Нет, знаю.
— Давай на спор.
— Давай.
— На три бутылки самогону.
— Идет…
— Ну, говори, какой аппарат? — спрашивает он.
— Электрический аппарат, — говорю я, — и управляют им из города.
— Вот и выходит — дурак. Тащи три бутылки. Я вам расскажу, какое это электричество…
Мы принесли три бутылки. Он выпил одну и сказал:
— Это истинный факт, что у Комарихи изба стонет. Это моя работа, — он завернул цигарку и передохнул от удовольствия. — В паз, у самого карниза, который я осенью чинил, вставил я бутылочное горлышко. Ветер дует — завывание, вздохи и прочая музыка, а дуры бабы думают, что это леший… Антиресный народ.
— Для чего же такое озорство ты сделал? — спрашиваем мы с крайним изумлением.
— А это уж так, по нашему плотничьему обычаю ведется. Если хозяин дома нам не угодит, ему обязательно устроим такую штуку. Когда мы приступаем к работе, нас надо уважить. Когда сговорятся насчет условий, — пьют «заручную», когда положат первый ряд, — пьют «обложенное», потом пьют, когда мшат хаты, а также при установке матицы, а уж по окончании работы — угощай в лежку.
Все засмеялись.
— Это уж исстари так ведется. И ежели обычай хозяином не соблюден, то плотник знает, чем ему насолить и об этом напомнить. Тогда мы и устраиваем фокусы. Под коньком прилаживаем ящичек с берестой, и в ветреную погоду такой поднимается плач, что хозяева иной раз оставляют новый дом от страха. Много у нас разных фокусов. А Комариха — скупущая, она поднесла нам всего одни раз, вот я ее и проучил. Пускай, думаю, скупердяйка, не поспит месяц-другой…
У Якова была вера в науку несокрушимая. Но мы-то как оскандалились, мы-то, читари! Надо было сорвать досаду на ком-нибудь и ошибку выправить. На другой день мы подошли к окошку Комарихиной хаты и прислушались. Монашка читала апокалипсис, а бабы, пригорюнясь, ее слушали.
«И стал я на песке морском, и увидел восходящего из моря зверя и с семью головами и десятью рогами… И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца… И он сделает то, что всем малым и великим, богатым и бедным, свободным и рабам положено будет начертание на правую руку и на чело их…»
Монашка отрывается от книги и поясняет:
— Без бумажки, стало быть, с ихней демонской печатью — никуда ни ногой…
— Никуда, матушка, никуда, дородная, — соглашаются слушательницы, — небольшое дело на мельнице рожь смолоть, и то печать требуется, в сельсовет иди…
«И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, — продолжает чтица с необычайной ясностью в голосе, — кроме того, кто имеет начертание или имя зверя или число имени его. Здесь мудрость…»
— Мудрость, матушка, как есть мудрость… Ни покупать, ни продавать. Все так, все правда, что тут напророчено… великая мудрость…
Мы не стерпели с Васей и ворвались в избу. Стон, исходящий из стены, продолжался. Монашка глянула на нас с испугом и смолкла, держа толстую книгу на весу. Вася ударил по книге ладонью, и она шлепнулась на пол, придавив чтице ноги.
— Не мути мозги, хитрущая гражданка, — сказал он громовым голосом, — вся нечистая сила в пивной бутылке заключена. Ее врезал Митька-плотник в твой паз, скупая хозяйка. Давайте мякиш…
Он вырвал мякиш из горбушки хлеба, лежавшей на столе. Потом мы зажгли фонарь и вышли на улицу. Вася при его росте рукою доставал крышу этой избушки. Он легко разыскал под карнизом тот паз, где еле заметно торчало спрятанное в пакле горлышко бутылки. Хозяйка и соседки следили за ним с нескрываемым интересом. Он залепил мякишем отверстие бутылки и сказал:
— Вот вам и весь тут дьявол. Ложитесь спать и будьте на всю жизнь спокойны.
Мы вошли в избу с горделивым довольством. Бабы, обескураженные нашим открытием, молча ощупывали стены ладонями. Вася торжествующе улыбался.
— Хозяйка, мне полагается пуд ржи за ликвидацию нечистой силы, — сказал он, неприязненно глядя на чтицу, которая завертывала свою толстую книгу в черный платок и собиралась уходить, надувшись и опустив глаза долу. Теперь закрыто отверстие бутылки, ветер не будет в нее свистать, и плотничья шутка утеряла силу. Вот что значит свойство и сила науки и разуменье осведомленных людей. Знай наших!