— Убийцы не разысканы, но труп Пети найден.
— Как найден?! — воскликнул я в полном изумлении. — Где, кто нашел?
— Труп Пети Снегина найден в бору за деревней Хмельной. Когда снежок стаял на подъеме к лесу, труп тут и показался. Наверное, зарыт он был в снег или выброшен прямо из саней в сугроб, рядом с дорогой. Бандиты не имели времени отнести его хотя бы в глубь леса.
— Вот, дядя Яков, говорил я тебе, что Петю Снегина убили кулаки, а бандиты тут ни при чем. Так оно и есть. Кулаки в Хмельной самые лютые. Помнишь ли, что они сделали с комитетом бедноты? Забыть не могу, как в памятную ночь Дымиловского восстания я наткнулся на гору трупов в сенях председателя комбеда. А это все дело кулаков.
— Ишь ты, шустрый какой… Все, что делается, есть дело кулаков! А кто такие бандиты? Это же те, которые после восстаний избежали карающей руки и вот теперь тревожат население. Федька Соленый их вожак и, говорят, не кто иной, как офицеришка Хренов, подбивший дымиловцев на восстание и убежавший от нашего отряда. Все они — кулаки. Нам надо знать, кто они такие по имени и отчеству, милый, где они ночуют и к кому в гости ходят. Вот я и еду в Хмельную с пятью красноармейцами. Поживем там, хлеб проверим, с беднотой поговорим, может быть, найдем следы врага… Хмельная всегда славилась укрывателями воров. Стоит на большой дороге, народ идет через нее в город и обратно, само население — мошенник на мошеннике, и бандиты, по моему мнению, там притон имели… Ну, я еду. В случае важных дел, шли ко мне посыльного.
Он подтянул потуже красный кушак, без которого обходился только в летнюю пору, нахлобучил малахай на самые глаза и вышел. Недоброе предчувствие глодало меня. Я поглядел на Якова в окошко и помахал ему рукой. Это было последнее наше прощание. После того я встречался с ним всего один раз, и лучше не вспоминать, при каких это было обстоятельствах.
После его отъезда с ним случилось вот что. Приехавшая в Хмельную комиссия установила, что к гибели комсомольца Петра Снегина имели касательство местные жители. Петя — работник продкома — был бельмом в глазу у богатеев. Еще на масленице, в пургу, он прибыл в Хмельную для наблюдения за раздачей хлеба бедноте и вдруг исчез бесследно, точно канул в воду. Обыскали тогда и обшарили все задворки деревни, а Петю не нашли. Только через полтора месяца труп его вытаял на припеке. На теле его не оказалось никаких ран, зато на шее остался обрывок нитки из овечьей шерсти. В Хмельной издавна сучили шерстяную пряжу и вязали по зимам теплые носки, — это и дало повод установить, что убийцы, если и не были сами из этой деревни, то общались с жителями ее. Все старания Чрезвычайной комиссии выяснить страшную пропажу ни к чему не привели. Жители отвечали одно: «Был комсомолец Снегин, ходил по деревне у всех на виду, а куда девался — знать не знаем».
Всем было ясно, что кто-нибудь из населения да «знает», но, как водится в деревне, упорно молчит, чтобы не «досадить» соседу, чтобы «не таскали по судам в качестве свидетеля», чтобы не накликать гнев самих убийц. Так однажды вдовицу, которая на собрании рискнула намекнуть на некоторых лиц, друживших с лесными гостями, на другой же день нашли в избе зарезанной. Население наших мест боялось бандитов настолько, что даже днем держало на запоре ворота и двери, а на колодец за водой бабы выходили партиями. Остатки разбитых банд из беглых офицеров, городских жуликов и местных хулиганов наводняли наши леса в летнюю пору, а по зимам они имели в разных селениях тайные пристанища и целый штат помощников и укрывателей. А грабили тогда повсюду: на больших и проселочных дорогах, при выходе из города, даже за гумнами, даже в рощах, куда ходили бабы за грибами, даже на тропах своего усада или в конопляниках, а чаще всего обирали пьяных мужиков, возвращающихся с базаров. Растущее дезертирство давало шайкам постоянное пополнение, и в некоторых местах «зеленый» и «бандит» — были синонимы. В нашей округе грозой и бурей для населения был некий Федька Соленый. Бороться с ним было очень трудно. Терроризованное население боялось доносить властям, молчало, а не молчать нельзя: в каждой деревушке, стоявшей на большой дороге, были у Федьки дружки и приятели из скупщиков, которые сбывали награбленное, из кулаков, что давали ему кров и пищу, из шинкарок, которые сбывали бандитам самогон, даже, иной раз, из советских служащих, которые служили им за деньги. Эти предупреждали Федьку Соленого всякий раз, когда прибывали к нам отряды чека. Оттого Федька Соленый был неуловим, как невидимка, подвизался на разбое целых два года и навел такой ужас на окрестное население, что даже вслух боялись произносить это имя, а если произносили, то крестились. Тогда в каждой губернии был свой Махно, в каждой волости — свой Федька Соленый.