К нам красная повозка прибыла мимоходом, едучи в Арзамас. Помнится, сельчане приступали к жнитву самых дальних полос на участке, когда-то принадлежавшем кулаку Дряхлову. Раньше мужики брали участок этот в аренду, но, памятуя о том, что он «не свой», никогда его не удобряли. Этим летом рожь там была особенно низкорослая, очень уж скоро поспела, и все потому торопились сжать ее в первую очередь.
Шел, наверное, шестой час утра, не более того, то есть такое наступило время, когда жницы, поднимающиеся, как известно, до восхода, успели уже вдоволь наработаться и собирались завтракать у тощих суслонов. Огромное солнце уже припекало спины и обещало быть беспощадным. Жницы мирно перекликались по соседству, и голоса их вольно гуляли в утреннем воздухе.
Вдруг мальчишки, что нянчились на полосах с грудными ребятами, враз закричали: «Едут, едут!» — и тотчас же кинулись на большую дорогу. По этой дороге когда-то гоняли прасолы скот из поволжских степей, полиция водила арестантов и политических ссыльных, по ней же во времена оны скакали чиновники на почтовых, устраивались крестные ходы на Нижегородскую ярмарку и по ней же отправляли солдат на войну. Дорога эта рассекала Россию от Прибалтики до Сибири, и девушки наши пели под гармонь:
При железнодорожной ветке она заглохла, заросла, захирела, зато с революцией воспрянула вновь, была добротно утоптана и обжита настолько, что пыль с нее поднималась вслед за пешеходом клубами.
Повозка въехала на сжатую полосу, вся увешанная плакатами, изобличающими врагов фронта и тыла, и лозунгами, призывающими помогать семьям бойцов, Молодой человек в рубашке из мешковины поздравил нас с началом жатвы и уверил в том, что город всегда готов помогать деревне, потому что враг общий.
— Помните сентябрь, — так закончил он речь, — сентябрь восемнадцатого года: чехословаки завладели Поволжьем. Белый террор избрал жертвой мозг народа — Ленина. Обыватели пели отходную революции. Но выжили большевики. Помните сентябрь девятнадцатого года: Деникин у Тулы, в опасности орудийные и патронные заводы — руки Красной Армии. Теснила казацкая кавалерия. Но — порыв, и Деникин бежал оттуда. Через всю Украину гнали его наши полки. Дон и Кубань под советской рукой и Черное море — наше. И тут мы выдержали. Теперь опять сентябрь на носу. Еще одно усилие — и Врангеля с белополяками сдует ветер революции. Каких врагов мы только не били? Богатыри у нас, а не солдаты!
Потом паренек сошел с машины и сразу был взят бабами в полон. Раньше всего красноармейки из деревни Хмельной жаловались на уполномоченного, который распределял траву по скоту, а не по едокам, и тем обидел бедноту. Дело там доходило до драки, красноармейки требовали сено, уже собранное в копны, переделить по едокам. «По поголовью скота или по едокам?» — был проклятый вопрос тех лет. Парень все, что надо, выспрашивал, быстро вошел в курс дела и дал обещание съездить на место.