Невеселые мысли овладевали мной. Надо было полагать, какую «работу» провел здесь Хренов. Я направился к избе самого председателя комбеда. Дверь в сенцы была открыта. Я вошел и наступил кому-то на руку (в наших местах взрослые любят спать по летам в сенцах или на крылечке). Я зажег спичку и увидел несколько тел, сваленных в кучу, как попало. И вот я бросился опрометью из сенцев и не помню, как пробежал вдоль всей деревни. На околице, перед самым выходом в поле, я упал от усталости и ужаса на сырую землю. Я пролежал тут около получаса, и когда проходил через воротца деревенского выгона, то наткнулся на людей. Они были подтянуты к перекладине за веревки, ногами чуть ли не касались земли и производили впечатление людей, вытянувшихся перед грозным начальством. Зажмурившись, я бежал полем напрямки к Дунькиному овражку. Я спотыкался о рубежи, оступался в межи, путался в кустах жесткой полыни и все время держал руки наготове, вытянув их вперед. Я разыскал Якова и всех своих под ракитовым кустом, окруженными со всех сторон сухим валежником. Получилось что-то вроде изгороди, которая сигнализировала о приближающемся враге. Чтобы пройти к засаде, приходилось наступать на валежник и производить характерный и явственный хруст. При моем приближении комитетчики были уже начеку, и я услышал твердый голос Якова:
— Говори, свой или чужой, или стреляю.
— Свой, — ответил я, — чуть жив иду.
— Ах, ты, Сенька, всполошил нас… иди, рассказывай, ждем тебя, как манну.
Я рассказал им о всех событиях истекшего дня, нарисовал картину, потрясшую меня в деревне Хмельной.
— Много они нашего брата погубят, — сказал Яков, — но все это напрасно пролитая кровь. Несерьезный они народ — офицеришки, ихние вожаки. И мужики понимают это. Теперь нам надо соединиться со всех волостей, чтобы встретить бунтарей с почетом, когда погонят их от Дубовки. Давай, Сеня, бегай по соседским деревням, узнавай, где наша братия. Тыл назавтра будет наш, а там поглядим, что дальнейшее покажет. Может быть, пойдем на Хренова развернутым фронтом.
Неистребимая вера была у Якова. Я уснул после этой встречи глубоким сном, невзирая на кошмарные картины, которые увидел в Хмельной.
КАФТАННАЯ АРМИЯ
«Посмотрим, — сказал слепой, — как будет плясать хромой».
К вечеру дымиловцы подошли к лесной реке Чурень, на другой холмистой стороне которой стояло большое и беспокойное село Дубовка. Дымиловцы в первую очередь и рассчитывали покорить Дубовку, которая уже отличалась своими сопротивлениями Советам, была известна кондовыми старообрядцами и крепким торговым людом, а теперь являлась форпостом по борьбе с кулаками и бандитами на всем лесном пространстве шести волостей. Армия Ивана Иванова расположилась на пологом берегу реки, против самого села, и стала искать брод. Паром был угнан куда-то. Сперва дымиловцы встали на берегу и принялись кричать и махать картузами в направлении села, но ни одного жителя на том берегу не показалось. Тишина стояла скитская, и это истолковал Хренов, как хороший знак. Дымиловцы связали плоты и, взяв в руки колья, стали отталкиваться о дно реки, чтобы достичь другого берега. Но как только они выплыли на середину Чурени, раздался вдруг треск пулемета со стороны села. Мужики в страхе попадали в воду, бросив колья, и, кто как мог, поплыли обратно. Вылезая из воды, каждый торопился спрятаться в лесу. Пулемет замолк только после того, как вся армия убралась с берега в глубь бора. И только там, в глухой чащобе, сразу стало всем очевидно, что никто не убит и никто не ранен даже, и стреляли в них, чтобы попугать. Догадались, что стрелял красногвардейский отряд, который охранял теперь порядок в Дубовке. Развели костры, размотали портянки, сняли рубахи и принялись сушиться. Девственный лес огласился мужицким говором, треском горящего валежника и ломающегося сухостоя. На берег выходить уже опасались, и сразу все заговорили о хорошем броде в пяти километрах ниже Дубовки. Запахло в лесу печеной картошкой, которую клали прямо на уголья и ели без соли.
При горящих кострах Черняков убеждал мужиков, что теряться не следует, что при пулемете может сидеть только один человек и что в Дубовке, может быть, даже нет никакого отряда. И сразу все скопом признали необходимость подступать к селу с другой стороны — с поля. К Дубовке и можно было подойти только с поля, никак иначе: с двух сторон село загораживали овраги, с третьей — река.