Вот такой осенью ехали наши комитетчики к Дубовке, и близ того места, где, по их мнению, должны были находиться окопы, в которых засела «армия» Ивана Иванова, они вдруг увидели сбегающих с холма в долину мужиков. Мужики бежали вразброд, хотя не было слышно ни одного выстрела.
— Давайте, братцы, засядемте здесь, в роще, да подождем их, — сказал Яков, — посмотрим, кто это такие и как нам их встретить.
Так и сделали. Спрятали коней в частом березняке, а сами стали настороже, разглядывая — кто с дерева, кто с дороги, кто из-за куста — приближающихся мужиков. Вскоре они узнали знакомцев своих. Ба! Это и был отряд дымиловской «армии», может быть даже самый последний. Но что за вид был у этого отряда! Кто имел кафтан, тот его бросил и трусил налегке, кто был с вилами, тот их оставил. Редко у кого виден дробовик или обрез за поясом. Потом наши различили и огромную фигуру Ивана, двигающегося в центре толпы. Он был окружен «штабными» из белых офицеров. Недоумение комитетчиков было огромное. Они никак не могли догадаться, что бы это могло значить. Не то «армия» ринулась завоевывать тыл и опять восстанавливать старшину, не то она бежит от врага, не то идет встречать комбедовский отряд, воспользовавшись донесением своих соглядатаев из Дымилова.
«Что бы то ни было, — решили комитетчики, — а нам деваться некуда. Надо перерезать им дорогу и захватить их в плен».
Большинство склонялось к той мысли, что-де начинается опять поход Хренова на свою волость для новой мобилизации людей по борьбе с Советами.
Дело же было вот в чем. Дубовцы, увидя это полчище, подступавшее к берегу реки, сообщили о том в губернский город и запросили подкрепления. Подкрепления не прислали, не поверив сразу в серьезность дела, а отправили в те места один аэроплан для разведки, который и застиг отряды Хренова в окопах, тотчас же после бегства от пулеметного огня. Аэроплан стал делать над ними виражи, потом стремительно приземляться и сбрасывать бомбы с песком на обезумевших от страха людей. Бородатые старообрядцы, никогда не видевшие столь грозной птицы, решили, что «сам нечистый дух с большевиками», и первые сломя голову бросились на дорогу, увлекая и остальных. За ними тронулся и штаб, в надежде сохранить резервы своей «армии». Но даже отдаленного намека на ее былую прыть уже не было. Бежали домой простодушные мужики, заскучавшие по своим бабам, по своим избам и по своим мужицким делам. Напрасно Черняков говорил им речи, напрасно Хренов угрожал им тем, что всех их «перевешают большевики», — в ответ на это вояки бросали к ногам начальства вилы, обрезы и топоры, говоря:
— Дьяволы, заварили кашу, сами ее и расхлебывайте.
Всего этого не знали комитетчики и серьезно готовились к схватке. Как только уставшие и запыхавшиеся в беге мужики, дойдя до рощицы, грохнулись на траву, Яков вывел свой отряд из засады и с гиком окружил сборище.
— Сдавайтесь, — кричали комитетчики, — руки вверх!
Но и это было лишнее. Не поднимаясь с травы, мужики вытянули руки вверх, а вместе с ними — и Черняков, и «суходольский царь», и начальники штаба. Услыша знакомые голоса и увидя своих знакомых, мужики просияли.
— Яков Иваныч, дорогой, а мы страх напужались этой стальной птицы. А к вам и в плен попасть не страшно.
Когда комитетчики сошли с коней, то сперва поздоровались с земляками, потом стали отбирать у них дробовики. Как-то так получилось, что комитетчики по малочисленности своей быстро растворились в толпе мужиков, и тут уж нельзя было понять, где «свои», где «чужие». Видимо, это и вдохновило Хренова на отчаянную попытку сцапать покорителей.
Он вдруг крикнул:
— Хватай комитетчиков, ребята, и вяжи! Их мало, а нас много… Не сдавай оружия.
Он врезался на коне в толпу и стал искать Якова глазами. Но никто не стал выполнять его приказание. Тогда Хренов выстрелил в Якова и выехал на дорогу. Затем он быстро исчез в рощице. Кто мог тогда предвидеть, что в этом бегстве таилась для Якова гибель? Впрочем, не будем предупреждать событий. Мужики тотчас же бросились на своих офицеров и повисли на них. И пока Якову бинтовали руку вырванным подолом рубахи, мужики разоружили офицеров и перевязали их.
— На сопках Маньчжурии был, в походе против японцев уцелел, а за своей околицей получил ранение, — говорил Яков.
Он разделил людей на две партии. В одной сгруппировал офицеров и главарей заговора и взял ее под стражу. Всех остальных отпустил на волю.
— Идите и больше не балуйте, — сказал он, — офицер да кулак — вам не товарищи, и это помнить надо.
Мужики разошлись по домам, а главарей пошали обратно в Дубовку.