— Призывай всех своих святых себе на помощь, — сказал Яков дорогой Чернякову. — Эх, Михайло Иваныч, сосед ты мне и не зрящий парень, а язык тебя сгубил, язык тебя довел до могилы. Любил из себя аблаката представлять, ну вот допредставлялся. И даже некому будет вспомнить Цыпочку.
К вечеру они прибыли в Дубовку.
Так закончились тревожные походы в нашей округе. И сейчас в колхозных селах много рассказывают про них. Но все меньше остается свидетелей и участников; старики умерли, молодые за делом многое успели запамятовать, а для ребятишек эти истории так же диковинны и новы, как походы Наполеона и Александра Македонского. И приходится им объяснять каждый факт, для нас, современников, само собой понятный. Между прочим, Иван Иванов был отпущен на свободу и умер сезонным рабочим одного городского предприятия. Все знали, что это «суходольский царь», и часто над ним трунили. Он только улыбался, потому что от природы был не гневен. Советская власть видела в нем жертву его безрассудности, поняла наивную его доверчивость и не причинила ему никакого вреда. Мне показывали его однажды. Действительно, только такой богатырь-бородач с простодушным лицом патриархального мужика и мог внушить мысль хитрым врагам сделать его орудием своего кровавого замысла. Говорят, все убеждали его ликвидировать свою неграмотность, и он уже начал ходить на ликпункт, но так и умер, не приобщившись к печатному слову.
ИНТЕРЕСНЫЙ ПРОТОКОЛ
Горькое лекарство лучше, нежели сладкая отрава.
Предаю гласности один из протоколов волостного съезда комбедов, который собрался 13 сентября 1918 года. Памятная, суровая, героическая осень! Черновая запись протокола мною сохранена; в ней, судите сами, отражены собранная в пучок воля крестьянских масс, их желания, восторги и опасения, оголенная правда бедняцких надежд; все эти «бураны страстей» — куда как сильнее, нежели, к примеру сказать, даже в сочинениях возвеличенных беллетристов. Вот почему я помещаю протокол здесь в натуре. Выходит, что мое участие в создании этой главы сказалось лишь в литературной обработке документа — и, пожалуй, только. Предупреждаю читателя, что протокол был составлен деревенским грамотеем, притом же наскоро и — «как вышло». Я вытряс из него повторения и многие отвергаемые печатью обороты уж слишком соленой и уж слишком цветистой речи (не до литературных забот было там) и придал кое-какую синтаксическую стройность тому языку, которым излагались речи выступающих. Вот и все, что я сделал, ибо самое содержание протокола никому, по моему мнению, не вымыслить, как нельзя, скажем, запеть, не имея голоса.
1. О международном положении в мировом масштабе. 2. О внутреннем положении и текущем моменте. 3. Отчет о работе волостного комбеда. 4. О посевах озимых и учете хлебных фондов. 5. О народном образовании в волостном масштабе. 6. Об удовлетворении класса всех нуждающихся, беднейших и голодающих. 7. О немедленной организации сельскохозяйственных коммун. 8. О саботаже на селе, контрреволюции и спекуляции. 9. О бездеятельности и халатности отдельных членов комбедов, подлежащих немедленному увольнению от занимаемых должностей, и прочие вопросы.
Прежде всего товарищ председатель сказал: «Почтим память погибших братьев: Володарского и Урицкого, сраженных вражеской рукой». Все, как один, встали и обнажили головы. Только после этого председатель огласил телеграмму, отсылаемую Ленину:
«Мы приветствуем тебя, товарищ Ленин, как великого ниспровергателя капитализма и вождя всей мировой революции, и клеймим печатью каинов всех, кто поднял на тебя руки. На белый террор ответим мы массовым красным террором. От всего сердца желаем тебе скорого выздоровления, дабы опять встал на защиту бедноты. Мы хорошо сознаем, что с потерей Советской власти мы потеряем все: и землю, которая теперь наша, и свободу, с которой мы свыклись, и право, которое мы имеем, и власть, которую нам ты дал, и снова обретем свои рабские цепи, и кулацкую кабалу, и плетку урядника, и розги земского начальника, от которых еще краснеют рубцы на наших спинах. Мы понимаем это все и заявляем полным голосом: этому не быть, этому не быть! Всем, кто посягнет на тебя и на Советскую власть, — беспощадная смерть! Каждый к оружию! Да здравствует диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства!»