— Вы ведь имеете честь поступать в драгунский полк, так? Что же, по вашему мнению, означает понятие — драгун?
Эти фразы спросивший произнес на немецком языке, однако Василий бровью не повел, отвечал по обыкновению уверенно:
— Драгун, как то я понимаю, сие слово есть испорченное из греческого языка — дракон, или летучий змей. Они могут быть и на конях, и в пешем строю. Почитаются за легкое войско, потому что они иногда на конях с пехотою служить должны, для того они с легким оружием со штыками, а при том пистолет и палаши имеют и без лат служат, употребляются более в разъезды и партии в опаснейшие места. В баталии они должны первое нападение впереди или со флангов учинить (тут Вася перешел на немецкий язык), а вслед за ними кавалерия, или, по-немецки, — рейтары обязаны на тяжелых конях разорвать неприятельскую линию. Поскольку у нас рейтар не употребляют, должны драгуны все оное исполнять.
— Я был бы не против после обучения строю и владению оружием взять такого молодца к себе в полк. Благодарю вас. — Офицер в парике что-то пометил в лежащей перед ним тетради.
Поручик артиллерийской школы спросил Василия из математики и фортификации, остался доволен ответами и поглядел вопросительно на фельдмаршала. Тот подвинул к себе большую плоскую коробку, нажал кнопку: крышка откинулась, открыв несколько лежащих на сафьяне сверкающих медалей.
— Подойди-ка поближе да расскажи нам, на какой такой случай отчеканены сии медали.
Вася шагнул к столу, наклонил голову. Первые две видел он у дядюшки своего Ивана Юрьевича Татищева, когда в прошлом годе проезжал тот через Псков в Новгород, к месту своего нового назначения новгородским воеводою. В этот день учитель Яган Васильевич велел им всем, и маленькой Прасковье также, нарисовать медали в особых тетрадках и запомнить их славную историю.
— Сия медная медаль выбита по указу его величества государя Петра в знак и в память открытия плавания по Балтийскому морю русским судам отныне и навеки, а сия другая — на взятие Шлиссельбурга в 1702 году, золотая, с портретом государя, — славная виктория русских войск под командою генерала-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева! — Голос Васи звенит, а глаза сияют от счастья говорить это самому Шереметеву. Называет он и три остальные медали, читая надписи и помня горячие обсуждения русских побед в Татищевском доме в Пскове.
— Молодец! — Борис Петрович аккуратно закрыл коробку, передал артиллерийскому поручику. — А верно ли, братец твой сказывал, что у тебя особая тетрадь имеется, где имена и слова разные изъяснить ты тщишься?
— То правда, — Вася чуть покраснел. — У иных народов изданы Лексиконы особые, а у нас таковых николи не было; мечту имею…
— А что, к примеру, фамилия наша — Шереметевы — значит, не изъяснишь ли мне, — хитро прищурился фельдмаршал.
— Осмелюсь сказать, господин генерал-фельдмаршал, с учителем моим искали мы объяснения многим славным русским фамилиям в старых книгах, наших и иноязычных, и помню я, что ваш род идет от Беззубцовых, а слово «шеремет» происхождения восточного и на турецком языке значит «живой, быстрый», но почему оно сделалось фамильным именем Беззубцовых, неведомо.
— Запиши-ка сие, господин поручик Архипов. — Шереметев захохотал. — Бивали Шереметевы турок не раз, оттого и не Беззубцовы, да и ныне еще против супостата зуб имеем! Ну, брат Василий, утешил, ступай себе, чай, товарищи твои промерзли уж до костей. Что знаешь, от них не утаивай, делись знанием, тебе же прибыток будет. Скажи караульному, чтоб выкликал следующих. — Проводил взглядом Василия Татищева, повернулся к офицерам:
— Что скажете, господа? Поболе б таких Отечеству нашему…
А Вася, весь горя от пережитого волнения, миновал полутемные горницы и вышел на морозное солнце, на крыльцо, принял из рук Ивана свой старенький беличий кафтан и, запахиваясь поглубже, выдохнул: «Принят!» И тут же улыбающемуся Ивану: «Скажи, брате, кто этот Родион Христианыч, что с Шереметевым?» — «Как кто? Разве не знаешь? То полковой командир Боур». Вася, конечно, знал это ставшее уже славным имя, известное всем, кто следил за боевыми действиями русской армии на Севере, и снова взволновался: только что стоял перед Шереметевым и Боуром! Боур — командир русских драгунских полков в Прибалтике, тот самый преданный царю Петру иноземец Бэур, что ротмистром был в армии Карла XII, а в тяжкий для России сентябрь 1700 года, когда постигла нас неудача под Нарвою и полонили многих русских командиров, перешел от шведского короля, поправшего русское знамя, под это самое знамя, яко справедливейшее…